Михаил Портнов - Американские горки. На виражах эмиграции

– Послушай, – сказал я, – ведь они же работу не найдут. Ты же никогда этим не занималась.

Ответ был настолько примечательным, что я его выделяю жирным шрифтом:

– Пусть лучше они никогда не найдут работу, чем получат ее из твоих рук!

– Ну и зачем тогда я веду уроки в этой группе?

– Не знаю, – ответила Руфина.

Наш разговор происходил перед самым уроком.

– Хорошо, – сказал я, – чтобы не отменять урок, сегодня я его проведу. А дальше уж ты давай сама, как знаешь.

Впоследствии Руфина всем говорила, что я бросил недоученную группу. Негодяй, короче.

В классе я сказал студентам, что больше здесь не появлюсь, что это мой последний урок. Сказал, что Руфина хочет на них потренироваться, как надо помогать с поиском работы. Но поскольку я им уже дал свое слово, то от него не отказываюсь, обращайтесь, вот телефон. Половина группы потом обратилась ко мне в индивидуальном порядке с просьбой помочь с резюме и трудоустройством.

Перед самым отъездом из Москвы во сне мне явился Сам. Тогда я много литературы читал по иудаике. Видимо, ка-то срезонировало. Материализовался Он предо мной, хотя себя я во сне материальным не ощущал, скорее духовным. Сон – дело такое.

И говорит Он мне не сурово, но строго:

– В Америку, Миша, едешь! Будет тебе там миссия от Меня.

– Какая миссия? – говорю. – Помилуй, зачем?

Тут Он уже не просто строго, а как бы раздраженно прикрикнул:

– Там узнаешь какая!!!

И был таков.

С утра просыпаюсь и жене рассказываю: прикольно! Однако она как прикол ситуацию не воспринимает, говорит серьёзно: «Миша, нам миссий не нужно. Зачем нам миссии? Нам нужно на новом месте обустраиваться». – «Так я же Ему, – говорю, – так и сказал!» Но супруга призадумалась. И взяла с меня, кроме честного слова, для большей надежности ещё и расписку в том, что в США я никаких школ организовывать не буду.

Сон и есть сон. Тем более, я – материалист, от мистики очень далек. Но в то время, когда мы с Руфиной расставались, у меня было ощущение, что я в ответе за всех тех, кому могу помочь. Что если я могу им помочь, то и обязан!

Чувствовал я себя после предательства Руфины настолько больным и разбитым, что добрался до психотерапевта. Она меня сочувственно выслушала, взяла деньги. Легче мне не стало.

Через пару дней массажистка, разминая мне мышцы, сказала: «Опомнись, Миша, ты не спасатель. Ты просто учишь людей. Придут – учишь. Не придут – не учишь. Не бери на себя лишнее!» По дороге домой я думал, что она неправа. Я – спасатель! Если я не сделаю этого, если я не спасу этих людей, то больше некому. The buck stops right here!!!

Сегодня, много лет и много тысяч выпускников спустя, я уже не такой максималист. Мое дело предложить, не навязывая и не уговаривая. В конце концов, далеко не все евреи ушли с Моисеем из Египта. Но его миссия и не заключалась в том, чтобы вывести всех до единого. Наверное, и моя скромнее по масштабам, чем казалось в далеком 1995-м.

Первую группу я отбирал очень тщательно. Во-первых, потому что учебный план был заметно расширен, усложнен. Во-вторых, я понимал, что через пару месяцев, к моменту первого выпуска в моей «гаражной академии», рынок вакансий будет полностью парализован толпой очумевших людей, не имеющих ни малейшего понятия о профессии тестировщика, с чудовищными резюме. Предстояла фундаментальная дискредитация русских инженеров как класса.

(Собственно, так и произошло, и нам пару лет понадобилось, чтобы рынок вернулся в прежнее состояние. Но уже с самого начала было понятно, что всё к этому идет.)

Поэтому я не мог рисковать. Счастье еще, что половина, если не больше, выпускников Руфины и ее новых партнеров оказалась настолько деморализована, что просто не дошла до рынка.

Мои первые «гаражные» ученики… Васюта – украинец, учитель истории из Днепропетровска. В начале девяностых он учился у меня машинописи в Корейском центре. Васюта в числе первых прилетел в Сан-Франциско новым рейсом «Аэрофлота» через Владивосток и Анкоридж. Получил политическое убежище, привез жену с детьми, работал на стройке, освоил английский за эти годы. Он, конечно, косноязычен, но он и по-русски так же говорит, он вообще немногословен. Технически слабоват, но светлейший парень, рвется в бой, и он мне симпатичен.

Среди еврейских беженцев-интеллектуалов, наполнивших мой гараж, Васюта выглядит слегка потерянным. Но не хнычет и не комплексует, а рвется в бой: ему детей кормить надо!

Ещё в середине курса он начинает рассылать резюме и через неделю получает предложение о работе в IBM за 35 долларов в час. Интеллектуалы, до того смаковавшие тонкие нюансы автоматизации тестирования и поиски работы другими людьми, узнав об этом, тихо обалдевают и задумываются о жизни.

В группе настрой хороший, деловой. Но почти всех охватывает мандраж перед тем, как сделать первый шаг, пусть даже в очень нужном и правильном направлении. Народ начинает поскуливать: я боюсь, я не могу! И тут кто-то из тех, что поспокойнее, язвительно говорит: «А Васюта может?» Васюта превращается в невероятный мотивирующий фактор для всех остальных. Он близко не был так развит и рафинирован, как большинство студентов группы. Но он был мотивирован и активно двигался в направлении цели. А успех – это не сколько причин ты нашел, чтобы ничего не делать, а то, что ты шел вперед, несмотря на веские причины не идти.

Среди моих студентов – очень славная женщина лет 30 с небольшим, из Кишинева, кандидат наук, занималась методикой преподавания русского языка в молдавских школах. Тихая, немногословная, с приятной улыбкой, очень точно выражается. Тёплый человек, – один раз увидишь, и сразу кажется, что давно ее знаешь. Ей очень трогательно и заботливо помогал муж-программист, который считал, что без Юникса жизни нет. Он ее дома на Юникс натаскивал. Она очень быстро вышла на работу, большая умница!

Были ещё брат и сестра с Украины. Обоим лет по сорок, я думаю. Хорошие ребята. А у нас было заведено: когда кто-то выходил на работу, мы его всем гаражом поздравляли, вместе ликовали, а счастливчик называл сумму своей зарплаты для мотивации остальных. Сестра, получив предложение о работе, сумму не сказала. Я спросил её при всех, но она уклонилась от ответа. Потом подошла ко мне в перерыве и объяснила: «Понимаете, предложили мне 25 долларов в час. Но брату я сказала, что 18, потому что его жена получает 22 доллара. И если она узнает, что я получаю больше, то расстроится. А врать при всех, что мне предложили 18, я не хочу».