Сол Слэш Хадсон - Slash. Демоны рок-н-ролла в моей голове [litres]

Metallica зарабатывали столько же денег за концертный вечер, сколько и мы, только они оставляли все эти деньги себе, а мы процентов 80 тратили на профсоюзные взносы за переработки, которыми с лихвой обеспечивали всю команду из-за своих опозданий, а еще на эти дурацкие тематические вечеринки. Это обидно.

Химия на сцене между нами по-прежнему была прекрасна, несмотря на драму внутри группы.

Это ужасно, но наши американские горки достигли своего пика в том турне с Metallica. Когда все проходило без сучка без задоринки, наши двойные концерты превращались в величайшее событие рок-сцены. А когда что-то шло не так, они становились кошмаром. Что касается нас самих, то химия на сцене между нами по-прежнему была прекрасна, несмотря на драму внутри группы, но временами терпение кончалось. Когда все сидят и часами ждут своего выхода – музыка сильно страдает. Как будто легкоатлет размялся, разогрелся, а потом, когда забег начался, он уже успел остыть, а бежать все равно надо, и чтобы найти свой темп, теперь уйдет куча времени, – но мы все равно его находили.

За кулисами, конечно, химия была отвратительная, и становилось все труднее не обращать на это внимания. Напряжение настолько становилось ощутимым, что мы с Даффом достигли колоссального уровня потребления алкоголя, и это только ради того, чтобы пережить день. Для нас не было ничего особенного в том, чтобы выпить пару литров водки, сидя два часа за кулисами в ожидании выхода. Неуважение и недоверие, вызванные поведением Акселя, разъедали саму основу группы. Он вел себя как защитник, который отказывался передавать мяч другим игрокам, несмотря на то что мы стали проигрывать каждый мяч.

На стадионе «Джайентс» в конце июля Аксель с трудом продержался весь концерт из-за состояния своего голоса. Врач посоветовал ему отдохнуть неделю, и мы отменили три следующих концерта. Турне возобновилось в Канаде, и это стало смертельным ударом по нашей группе в дополнение ко всему, что мы и так уже переживали.

Все произошло в Монреале 8 августа 1992 года. На сцене играли Metallica, и в середине их выступления Джеймс Хэтфилд загорелся из-за поломки в пиротехнике. Он получил серьезные травмы руки и плеча, и группа была вынуждена немедленно прекратить выступление. Когда это случилось, мы еще были в отеле, и нас попросили выйти на сцену пораньше, что не было проблемой, – конечно, мы согласились. Мы тут же выехали на площадку и договорились с организаторами, что заполним оставшееся время, а потом отыграем весь свой концерт. У нас было достаточно времени, чтобы обсудить все варианты, но ни один из них не сработал, потому что Аксель не пришел.

Мы не просто не вышли заполнить пустоту, образовавшуюся из-за несчастного случая с Metallica, но и к своему собственному выходу опоздали на три часа. В итоге между тем моментом, когда Metallica были вынуждены прервать концерт, и моментом, когда мы вышли на сцену, прошло около четырех часов. А после этого Аксель остановил концерт раньше положенного – мы отыграли полтора часа из двух. Уверен, у него были на то свои причины, но ни я, ни зрители, насколько я понимаю, о них знать не знали.

Не могу сказать, что я был удивлен, когда зрители устроили погром. Так как у нас уже был подобный опыт, мы засели у себя в гримерной, которая находилась в спортивных раздевалках под хоккейным катком. Мы слышали топот наверху и знали, что возвращаться на сцену уже бесполезно. Толпа разнесла стадион и все вокруг, от верхних лож до торговых палаток. В какой-то момент мы поднялись на лифте наверх, выглянули в коридор и увидели, как ребята разбивают стекла витрин камнями, а потом бросаются на товары.

Когда мы спасались бегством, мы наблюдали, как народ переворачивает машины на парковке, сваливает огромные фонарные столбы, разжигает костры и ломает все в пределах видимости, – полный треш. Это была настоящая катастрофа.

У Акселя и вправду была причина закончить концерт раньше времени, и он даже выступил с официальным заявлением. Он отменил наш концерт в Бостоне и еще два выступления из-за того, что повредил голосовые связки. По этой причине он вообще не мог выступать. Нам он казался тем пастушком, который уже десять раз кричал, что пришел волк, – он еще в Монреале говорил, что у него болит горло, вечером перед концертом. Период оказался очень напряженный, а этот срыв стал последней каплей, переполнившей чашу терпения и у меня, и у всей нашей команды. Для меня это представляло огромную проблему, потому что я больше не мог смотреть в глаза ребятам из Metallica. Мы не сдержали обещания устроить лучшее в мире шоу, что бы ни случилось, – ни перед ними, ни перед поклонниками, ни перед самими собой. Когда это имело наибольшее значение, казалось, что мы стараемся еще меньше. Я чувствовал себя полным идиотом. До конца турне я так и не смог смотреть в глаза Джеймсу, Ларсу и всем остальным.

Оставшиеся концерты пришлось отложить почти на месяц, пока не поправится Джеймс. Очевидно, этого времени было достаточно и Акселю на восстановление голосовых связок. Когда 25 августа мы снова отправились в Финикс, Джеймс попросил одного из своих техников сыграть ему на гитаре, а сам стоял у микрофона и пел. Он стоял на краю сцены с огромным гипсом на руке. Вот какие они крутые. Меня это расстраивало, потому что мы гордились тем, что мы крутая рок-н-ролльная группа, но при этом у нас было слабое место, которое делало нас уязвимыми. Мы стали больше, чем жизнь, мы стали настоящей легендой, так что подобные дерьмовые мелочи очень утомляли.

Я злился на себя за то, что умер.

Мы возобновили гастроли с Metallica и назначили даты концертов взамен отмененных. В сентябре у нас произошел инцидент с группой Faith No More, которая играла на разогреве, и они решили закончить турне раньше договоренного. Вскоре после этого группа распалась. На их место мы взяли группу Body Count Айса-Ти, у которой была настолько дурная слава, насколько можно вообразить, после выхода сингла Cop Killer . Еще с нами были наши добрые друзья Motörhead. Я играл с ними Back in My Car на стадионе Роуз-Боул.

Когда 24 сентября 1992 года мы приехали в область залива выступать на оклендском стадионе, у меня случилась неприятность. Мы поселились в отеле в Сан-Франциско, и перед тем, как отправиться на саунд-чек, я серьезно поссорился с Рене по поводу нашего брачного контракта. Это перешло в крики и ругань настолько яростную, что я просто взбесился. Я пришел на концерт с таким гневным настроем, что решил сделать то, что мне всегда хочется сделать, когда я зол, – вмазаться героином. Я уже давно ничего не употреблял, потому что, как бы я ни был несчастен в группе, я твердо решил работать как профессионал. Но теперь у меня было оправдание, как мне тогда казалось.