Сол Слэш Хадсон - Slash. Демоны рок-н-ролла в моей голове [litres]

Саморазрушение с помощью наркотиков – это мое возмездие, когда я разочаровываюсь в творчестве. Именно под таким предлогом я иду по неверному пути. Для наркоманов это обычное явление.И вскоре после возвращения в Лос-Анджелес, учитывая положение дел с группой, я сразу же воспользовался такой возможностью, как только она представилась.

Мы с Меган уже устроились и были счастливы в нашем новом доме. Она оказалась настоящей хозяйкой и стала содержать дом в порядке, готовить еду и вести домашний быт очень естественно. Она рано ложилась спать, утром вставала и шла в спортзал, а потом убиралась и готовила ужин. Через несколько недель из Чикаго приехала ее подруга Карен, и они целую неделю ходили по магазинам. Это был первый день, когда я остался один и случайно встретился с подругой, с которой не виделся много лет, – девчонкой из эпохи «Эль Компадре». Это потрясающий мексиканский ресторан на углу Сансет и Гарднер, и, когда Guns еще только шли на вершину, мы с Даффом постоянно зависали там с целой свитой, как будто это наше место: приводили туда девчонок, и они отсасывали нам или трахали нас прямо под столом, чего мы только не вытворяли.

Эта старая подруга, с которой я столкнулся, раньше делала стрижки, в том числе и мне, и она упомянула, что приторговывает героином, – а большего мне было и не надо. Потом она пришла с целым пакетом чистых шприцов, и не успел я ничего осознать, не успел Аксель вернуться в Лос-Анджелес, не успели Меган и Карен вернуться с шопинга в Мелроуз и Беверли-Хиллз, – как я снова подсел на героин.

Меган была одной из тех девчонок, которые выбирают не того, а потом проходят с ним огонь и воду. Она оказалась довольно невинна; возможно, думала, что влюбилась, но не думаю, что она имела хоть какое-то представление о том, во что ввязалась или что со мной происходит, когда мы вернулись в Лос-Анджелес. Мы познакомились, когда я был в стельку пьян. И, как я уже упоминал, невооруженным глазом видно, что героиновый наркоман ведет себя точно так же, не считая того, что употребляет вместо алкоголя героин. Меган была настолько наивна, что не обратила внимания на то, что я внезапно перестал выпивать два литра водки в день, хотя, если уж на то пошло, теперь я был еще более не в себе – если не сказать хуже.

У нас сложились очень милые и очень странные отношения в стиле пятидесятых. Меган ухаживала за домом, а потом ложилась спать в десять или одиннадцать вечера, а я не спал всю ночь, сидел внизу в гостиной и каждые несколько часов кололся в ванной с черными стенами. Иногда я писал песни на диване, иногда просто смотрел на змей. Прежде чем я успевал заметить, уже наступало утро, Меган просыпалась, и мы здорово проводили время вместе, пока я не устану. Она никогда не задавала вопросов, и какое-то время мы были очень счастливы. У нас для всего были свои милые прозвища. Она все называла «милым» и «славным», а я был у нее «милашом». Если подумать, Меган говорила совсем как Дженнифер Тилли.

Меган была, как я уже упоминал, очень домашней. Она привела дом в порядок, особенно кухню, и сделала его вполне пригодным для жизни. Ей нравилось приглашать гостей на ужин, если представится такая возможность. Помню, как-то раз ко мне зашел Марк Мэнсфилд, скорее, для того, чтобы накуриться и наверстать упущенное, чем для того чтобы поесть, но Меган устроила нам настоящий пир: подала разных цыплят с несколькими гарнирами, чесночный хлеб и хороший салат, и все с настоящей сервировкой. Она была очень довольна и, казалось, совсем не замечала, в каком мрачном состоянии находились мы с Марком. Мы были так накурены, что просто игрались с едой. Это и не важно. В конце вечера Меган сказала мне, что Марк – очаровашка. Меган была интересна и в других отношениях: чаще всего, вместо того чтобы трахаться, она любила просто дрочить мне и смотреть… Думаю, у нас и правда были довольно странные отношения.

Меня всегда заводил сам укол.

Склонность Акселя к общению через менеджеров продолжалась и после его возвращения из Чикаго вплоть до моих последних дней в группе. Зато начало этого общения, возможно, хоть как-то открыло глаза Алану и Дугу, потому что они вдруг стали отчаянно пытаться снова загнать нас всех в одну комнату. Успех G N’ R Lies создал огромный спрос, а мы с тех пор ничего не выпустили. Мы могли бы устроить аншлаг в мировом турне на основе дебютной пластинки трехлетней давности и EP с четырьмя новыми песнями. Полагаю, что большинство других групп не пользуются таким спросом, но мы не собирались торопиться со следующим альбомом, вероятно, потому что мы никак не могли за него сесть.

Лично я стал мрачнее, чем когда-либо; плотно подсел на спидбол, и мне очень нравился побочный эффект особенной галлюцинаторной паранойи. Никто не учил меня его принимать. Я просто решил, что это самый лучший наркотик в мире. Кокаин и героин были хороши и по отдельности, так что я был уверен, что они подружатся.

Какое-то время у меня ушло на то, чтобы понять, в какой пропорции они приводят к желаемому эффекту, а экспериментировать было бесконечно весело. У меня было несколько разных техник, но обычно я сначала вкалывал кокаин, а затем героин. Смешивать их тоже было весело, но я часто вводил их по отдельности, потому что мне нравился ритуал со шприцом. Меня всегда заводил сам укол.

Спидбол – лучшие американские горки, на которых я когда-либо катался. Волна кокаина поднимала меня вверх, а затем в игру вступал героин, и поездка принимала неожиданный поворот. Теперь эти двое переплетались и по очереди сменяли друг друга. Заканчивалось всегда тем, что героин у меня исчерпывался быстрее кокаина, поэтому я вечно балансировал на грани надвигающегося сердечного приступа. В конце такого вечера у меня оставалось ясное ощущение того, что за мной наблюдают, поэтому я решил, что бродить по дому вооруженным до зубов – хорошая мысль.

Я накупил оружия: дробовик, (патроны 38 калибра и 44-й «Магнум») тридцать восьмой «Смит и Вессон», сорок четвертый «Магнум» и еще несколько револьверов. Тридцать восьмой я обычно держал в заднем кармане, и, когда Меган засыпала, а я принимал достаточно кокса с героином, бродил по дому и думал о всяком, наблюдая за тем, как в уголках обзора у меня возникают разные галлюцинации. Боковым зрением я видел, как они бегают по карнизам и вдоль плинтусов, но каждый раз, когда я смотрел на них прямо, они исчезали. Примерно тогда я перестал разговаривать со всеми, кого знал, и начал много рисовать. На протяжении всей моей жизни рисунки всегда отражали то, чем я занимаюсь. В этот период я рисовал только динозавров, какую-то графику и логотипы.

По идее, я должен был рисовать маленьких демонов, которых так толком и не видел и ни разу не запечатлел на пленку, – а я пытался, уж поверьте. Как только я начал регулярно принимать спидбол, эти чертята бегали повсюду. Они были маленькими, жилистыми, полупрозрачными существами, которых я сначала видел издалека, а в конце концов они заползали мне на куртку, когда я был под кайфом. Мне хотелось узнать их поближе; лежа на полу и ожидая, когда успокоится пульс, я смотрел маленькое шоу Цирка дю солей, которое эти парни устраивали по всей комнате. Я часто подумывал разбудить Меган, чтобы она могла на это посмотреть. Я даже фотографировался в зеркале, когда замечал их у себя на плече или в волосах. Я начал говорить о них и видеть их так ясно, что даже напугал своего наркодилера. В тех редких случаях, когда я выходил из дома за наркотиками, я обычно сразу же ширялся прямо там, а затем наблюдал, как эти маленькие ребята ползают у меня по руке.