Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

Какъ, по случаю бывшаго ярмоночнаго празднества и сей непосредственной послѣ того отлучки, «Экономическій мой Магазинѣ» былъ у меня совершенно и такъ запу-щенъ, что въ Москвѣ оставалось уже очень мало запаснаго матеріала, то, по возвра-щеніи своемъ въ Богогородицк, принялся я тотчасъ опять за сію работу и началъ по-спѣшать сочиненіемъ сего матеріала. Но едва я только за дѣло сіе принялся, какъ смотрю-входятъ ко мнѣ незнакомые и совсѣмъ небывалые у меня гости. Былъ то г. Веревкинъ, Михайла Михайловичъ, сынъ славнаго нашего переводчика книгъ г. Ве-ревкина, въ препровожденіи однаго молодаго офицера, который былъ самый тотъ Павелъ Михайловичъ Дуброклонскій, съ которымъ послѣ довелось мнѣ жить въ сосѣдствѣ и котораго дружбою пользуюсь и понынѣ. Но тогда былъ онъ мнѣ совсѣмъ еще незнакомъ. Оба они ѣхали тогда чрезъ нашъ городъ въ Кубанскую армію, и гулявши съ княземъ нашимъ и городничимъ по нашему славному тогда саду, вздумали зайтить ко мнѣ, чтобъ меня видѣть и со мною познакомиться, и просидѣли у меня въ кабинетѣ болѣе часа.

Не успѣлъ я ихъ от себя проводить и отобѣдать, какъ вдругъ почувствовалъ я въ себѣ нѣчто необыкновенное: заболѣли у меня вдругъ голова и всѣ члены моего тѣла, а внутри чувствовалъ я и необыкновенную дрожь и ознобъ. Перетревожась тѣмъ и не понимая что бъ сіе значило, и слѣдствіемъ ли было то жестокой простуды, или что-нибудь иное, велѣлъ я тотчасъ сварить своего простуднаго декокта и напился онаго. Но какъ не помогалъ ни мало и онъ и къ вечеру сдѣлался я уже и гораздо болѣнъ, то и принужденъ былъ взять прибѣжище свое къ лѣкарю и послать за онымъ. Сей также счолъ сіе не инымъ чѣмъ, какъ дѣйствіемъ простуды и присовѣтовалъ мнѣ принять потовой порошокъ. Но и онъ, въ сужденіи своемъ о болѣзни моей, столь же хорошо обманулся, какъ и я. Была то, какъ послѣ оказалось, совсѣмъ не простуда, а пред-дверіе таковой же лихорадочной болѣзни, каковою тогда многіе и жестоко страдали въ нашемъ городѣ.

А потому хотя данный мнѣ имъ потовый порошокъ и произвелъ во мнѣ потъ, но оный не сдѣлалъ мнѣ ни малѣйшаго облегченія. Но, напротивъ того, по наступленіи ночи, сдѣлалась тошнота и рвота, и я не только всю ночь спалъ очень безпокойно, но и во весь послѣдующій день чувствовалъ изнеможеніе во всѣхъ членахъ и про-должающуюся ознобь; и хотя мнѣ писать все было еще можно, но слабость чувство-валъ превеликую.

Все сіе начинало меня ужъ и озабочивать. А какъ болѣзнь моя и въ послѣдующій за тѣмъ день не только не уменьшалась, но еще и увеличилась, то сталъ я опасаться, чтобъ не схлебнуть горячки. Лѣкарь продолжалъ меня лѣчить, но не помогала и микстура, мнѣ имъ даваемая; и я послѣ обѣда такъ уже ослабъ, что не въ силахъ былъ болѣе и писать, и болѣе оттого, что уже двое сутокъ ничего не ѣлъ. А на другой день по-утру хотя и было мнѣ немного получше и я немного поѣлъ, но послѣ обѣда стало становиться часъ — от — часу хуже и происходили со мною разныя перемѣны: то чувствовалъ я въ себѣ внутреннюю ознобь, то жаръ, то болѣла голова, то грудь, то мучилъ кашель, то тошнота. А ввечеру поднялась рвота, а потомъ сдѣлался превели-кій жаръ, и я всю ночь провелъ въ превеликомъ безпокойствѣ и страданіи. Словомъ, болѣзнь моя не походила уже на шутку, и не только меня, но и всѣхъ моихъ домаш-нихъ перетревожила. Но, по счастію, от принятаго на другой день слабительнаго мнѣ сколько-нибудь получ[ш]ѣло, и я, получивъ нѣсколько и апетита, въ состояніи былъ ходить, сидѣть, читать книги и нѣсколько пописаться, а и ночь спалъ спокойно, что всѣхъ моихъ опять и поуспокоило.

Въ сихъ обстоятельствахъ засталъ меня августъ мѣсяцъ, достопамятный для меня тѣмъ, что я во все течение онаго былъ весьма въ худомъ и сумнительномъ состояніи моего здоровья, особливо въ первую половину онаго и во все продолженіе тогдаш-няго поста. Самый первый день онаго провели мы и весело, и съ горемъ. Ибо какъ съ утра было мнѣ очень легко, то и ласкались-было мы надеждою, что болѣзнь моя пройдетъ; и какъ день сей былъ праздничный, то и наѣхало къ намъ много гостей, и мы послѣ обѣда начали-было опять увеселяться музыкою и забавляться по-прежнему. Но въ самое сіе время подхватила меня опять ознобь, продолжавшаяся часа три сряду; а потомъ сдѣлалась тошнота и рвота, а вслѣдъ за тѣмъ кинуло въ жаръ, продолжавшійся во мнѣ во всю ночь, что все и доказало наконецъ намъ, что болѣзнь моя была не иное что, какъ перемежающаяся лихорадка, и мы рады уже бы-ли тому, что была то не горячка.

Со всѣмъ тѣмъ, и сія гостья, не бывшая у меня очень давно, была мнѣ не весьма пріятна, и тѣмъ паче, что обычаемъ своимъ была какъ-то очень неугомонна и безпо-рядочна. Сперва оказалась она порядочною тридневною, то-есть посѣщающею меня чрезъ сутки, но послѣ сдѣлалась совсѣмъ безпорядочною и происходившею то рѣже, то чаще, то знобившею меня порядочно, то нѣтъ, а всего ломавшею, и такъ далѣе. Но какъ я от нея ни страдалъ, но то было, по крайней мѣрѣ, хорошо, что я не лежалъ въ постелѣ, а во все продолженіе оной былъ не только на ногахъ, но, въ свободные ча-сы и промежутки, могъ все еще заниматься своими литературными занятіями, а особливо сочиненіемъ матеріала для своего «Магазина», котораго, при всей своей слабости и изнеможеніи, успѣлъ наготовить нарочитую партію и переслать по почтѣ въ Москву. Но скоро послѣ сего я такъ ослабъ, что и сего не могъ дѣлать, а принуж-денъ былъ заставлять писать моего сына, или своего писца, и имъ диктовалъ.

Какъ въ самое сіе время замужняя дочь моя часъ — от — часу приближалась къ раз-рѣженію от своего бремени, то жила у ней почти безвыѣздно старушка моя теща, а ея бабушка, а не рѣдко ѣзжала туда же и жена моя. Меня же то-и-дѣло пріѣзжали навѣщать, по любви своей ко мнѣ, наши городскіе; а не было недостатка и въ пріѣз-жихъ гостяхъ изъ уѣзда или проѣзжающихъ чрезъ нашъ городъ, которые иногда дѣлали мнѣ уже и отягощеніе, и я принужденъ былъ поручить уже дѣтямъ своимъ угощать оныхъ и водить въ сады и веселить нашею музыкою.

Впрочемъ, достопамятно, что около самаго сего же времени занемогъ и командиръ мой г. Давыдовъ въ своемъ Анненскомъ и сначала такою же болѣзнію, какою я, но обратившеюся послѣ въ жестокую горячку, едва не лишившую-было его жизни, и онъ въ такой находился опасности, что его исповѣдывали и причащали.

Далѣе, достопамятно было, что наканунѣ Успеньева дни удивилъ меня городничій нашъ, прибѣжавшій ко мнѣ поутру во всемъ убранствѣ и при шпагѣ. Я спрашиваю: что за диковинка? И онъ отвѣчаетъ мнѣ, что будет-де сюда князь Сергѣй Сергѣевичъ Гагаринъ, и «мнѣ хочется его видѣть; однако, погляжу, если до обѣда не пріѣдетъ, то поѣду въ Тулу навѣщать Николая Сергѣевича». Адская душа! лгалъ немилосердно! ѣхалъ совсѣмъ для своихъ нуждъ, и уже давно добивается отпуска. Лицемѣрство и лукавство его было безпримѣрное, соединенное вмѣстѣ съ злодѣйствомъ. Я не сомнѣвался, что пришествіе его было за тѣмъ, чтобъ видѣть меня, сколько я болѣнъ, и послѣ въ Тулѣ налгать и озлословить.