Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

На другой день послѣ сего, сочинивъ и написавъ по-утру докладные свои пункты, ѣздилъ я опять съ г. Юницкимъ къ намѣстнику и ему пункты свои подалъ и получилъ приказаніе, что пріѣхать мнѣ къ нему въ слѣдующій день поранѣ для рѣшенія оныхъ. Мы пробыли у него тутъ все утро, а потомъ ѣздили въ казенную палату, гдѣ поймалъ меня опять г. Верещагинъ и увезъ къ себѣ обѣдать. Тутъ услышалъ я, что и въ тотъ день будетъ для намѣстника редутъ въ училищномъ домѣ, и г. Верещагинъ уговаривалъ меня, чтобъ и мнѣ на оный ѣхать. Но мнѣ не хотѣлось-было того, но какъ будучи послѣ обѣда опять у намѣстника и сей мнѣ, между прочимъ, сказалъ, что не худо-бъ мнѣ побывать въ редутѣ и взятъ въ увеселеніи ихъ соучастіе, то принужденъ я былъ туда и прежде еще его ѣхать.

Я нашолъ въ ономъ всѣ комнаты, наполненныя тульскою публикою, и свидѣлся со всѣми своими знакомыми. Вскорѣ за мною пріѣхалъ и намѣстникъ, и тогда тотчасъ началась музыка и танцы и было очень весело и хорошо, а особливо было для меня то достопамятно, что намѣстникъ, расхаживая въ промежутки между танцовъ по комнатамъ съ какимъ-то пріѣзжимъ военнымъ и дружественнымъ ему генераломъ и идучи мимо меня, остановился и началъ ему разсказывать обо мнѣ, что я за человѣкъ, какими одаренъ ко всему способностями, достоинствами и дарованіями, что-и-что я произвелъ въ дѣйство и приписывать мнѣ такія похвалы, что я даже горѣлъ от стыда, слыша всѣ оныя, и тысячу разъ мысленно благодарилъ намѣстника за его обо мнѣ столъ хорошее мнѣніе и не могъ тому довольно нарадоваться, и тѣмъ паче, что было сіе при всей публикѣ и при присутствіи самого моего новаго командира, и онъ всѣ слова его обо мнѣ до единаго слышалъ.

Поспѣшествовало къ тому весьма много то, что намѣстникъ нашъ былъ въ сей вечеръ отмѣнно веселъ и угощеніемъ себя господами тульскими весьма доволенъ. Но, къ сожалѣнію, не дали ему долго симъ редутомъ повеселиться, и веселіе его превратили въ неописанное огорченіе и досаду. Кому-то изъ бывшихъ тутъ тульскихъ господъ вздумалось въ разговорахъ съ нимъ проболтаться и молвить что-то стороною о жалкомъ положеніи г. Давыдова и о томъ до сколь многова количества денегъ оказался онъ должнымъ, о чемъ намѣстнику до того совсѣмъ было еще неизвѣстно, ибо любимецъ его г. Веницеевъ все еще от него сіе важное дѣло скрывалъ или паче не зналъ какъ и сказать ему, сколь много промоталъ г. Давыдовъ нашихъ денежекъ, а по сему и неудивительно, что увѣдомленіе о томъ поразило его какъ громовымъ ударомъ, и онъ не успѣлъ услышать о томъ, какъ въ тотъ же мигъ велѣлъ подавать карету и поскакалъ во дворецъ, гдѣ онъ тогда квартировалъ, а ординарца своего въ тотъ же мигъ послалъ отъискивать Веницеева и тащить онаго къ себѣ, въ чемъ бы онъ его ни засталъ.

Всѣ мы тотчасъ пронюхали и узнали, что причиною было столь скорому и внезапному намѣстникову отъѣзду, и всѣ начали пошептомъ твердить, говоря: «ну, теперь загорится огонь и поломя и зашумитъ страшная буря», и всѣ крайне любопытны были узнать, что произойдетъ у него съ Веницеевымъ. Сего, къ счастію или къ несчастію, нашолъ ординарецъ въ гостяхъ и на девятомъ уже взводѣ, то есть, гораздо-и-гораздо подгулявшаго.

И какъ ослушаться намѣстника и не ѣхать къ нему въ тотъ же мигъ никакъ было не можно, то онъ, не долго думая а выпросивъ себѣ еще стаканъ шампанскаго и прибавивъ тѣмъ себѣ еще болѣе смѣлости и отваги, тотчасъ къ дожидавшемуся его съ крайнею нетерпѣливостью намѣстнику и поѣхалъ.

И каковая-жъ происходила у нихъ тогда между собою сцена! Намѣстникъ, расхаживая взадъ и впередъ въ превеличайшей досадѣ по своей спальнѣ, не успѣлъ завидѣть отворявшаго къ нему дверь Веницеева, какъ въ превеликихъ пыхахъ и съ страшнымъ окрикомъ бросился на него, но сей, не будучи лѣнивъ, захлопнувъ опять дверью, далъ ему волю кричать какъ ему угодно, а потомъ, растворивъ опять нѣсколько двери и высунувъ къ нему одну голову, вопреки ему, началъ кричать: «Ну, что! ну, что! сердишься и кричишь! Не сам ли ты виноватъ и всему злу причиною! Ну. на что давалъ такую волю своему любимцу! вотъ, тебѣ Давыдовъ! вотъ, Николай Сергѣевичъ!… выручай его теперь самъ, какъ знаешь и умѣешь!» И такъ далѣе. Симъ обезоружилъ онъ намѣстника такъ, что онъ, покричав-покричавъ и побранивъ его нѣсколько минутъ, принужденъ былъ, наконецъ, присмирѣть и огрызающагося Веницеева самъ упрашивать, чтобы онъ къ нему вошелъ и далъ ему совѣтъ, что, при такихъ скверныхъ обстоятельствахъ, дѣлать и чѣмъ и какъ сему злу пособить.

Вотъ что тогда о семъ говорили и разсказывали. Но что между намѣстникомъ и Веницеевымъ было далѣе и что они, по входѣ къ нему сего послѣдняго, одинъ на единѣ между собою говорили и чѣмъ бесѣду свою кончили-всего того уже неизвѣстно, а примѣтно было только то всѣмъ на утріе, что намѣстникъ былъ хотя очень смущенъ, но всячески притворялся и не давалъ ни малѣйшаго знака, что онъ о семъ дѣлѣ вѣдаетъ.

Я, не вѣдая ничего еще о семъ послѣднемъ происшествіи и ѣдучи къ нему по-утру съ г. Юницкимъ и съ своими докладными пунктами, трепеталъ духомъ, боясь, чтобъ не досталось и мнѣ чего-нибудь от намѣстника на лапу. Но пріѣхавъ крайне удивился, увидѣвъ намѣстника какъ ни въ чемъ не бывало и по-прежнему со мною ласково и благопріятно говорить начавшаго. Можетъ быть, произошло сіе от того, что Веницеевъ меня предъ нимъ во всемъ оправдалъ и увѣрилъ его, что я съ своей стороны такъ чистъ, какъ зеркало, и что всего-бъ того не было, ежели-бъ деньги поручаемы были мнѣ, а не г. Давыдову въ вѣдомство. Мы застали у намѣстника въ передней протопопа Кира во всемъ его облаченіи и готоваго служить у него всеночную. И намѣстникъ не успѣлъ докладные мои пункты, разсмотрѣвъ и подписавъ, мнѣ вручить, какъ и ввели уже протопопа со всѣмъ его церковнымъ клиромъ въ пріемную и началась всеночная. По окончаніи же оной, намѣстникъ поговорилъ еще со мною нѣсколько о волостяхъ и, препоручивъ мнѣ и впредь имѣть объ нихъ таковое похвальное попеченіе, какъ и прежде, сталъ тотчасъ, собираться въ свой путь, ибо онъ въ самый тотъ день отъѣзжалъ уже опять въ Кіевъ. И мы вскорѣ потомъ проводили его сперва до губернатора, а потомъ и въ путь его дальній.

Симъ образомъ кончилось тогдашнее мое съ намѣстникомъ свиданіе. И какъ мнѣ болѣе ни какихъ дѣлъ въ Тулѣ не было, то я, препроводивъ достальное время того дня въ разъѣздахъ кой-къ-кому изъ своихъ друзей и знакомыхъ и переночевавъ еще ночь въ Тулѣ, пустился съ утра опять въ свой Богородицкъ, и въ тотъ же день къ вечеру въ оный возвратился, и поспѣшилъ пріѣздомъ своимъ тѣмъ паче, что вслѣдъ за мною хотѣлъ вскорѣ быть и новый командиръ мой.

Онъ, и дѣйствительно, пріѣхалъ къ намъ вмѣстѣ съ женою своею чрезъ два дни послѣ моего пріѣзда. И какъ о пріѣздѣ его я уже зналъ, то и успѣлъ я все нужное къ тому времени приготовить и встрѣтилъ его при дверяхъ дворца, гдѣ назначилъ я ему стоять, но онъ расположился въ немъ противъ своего хотѣнія, ибо какъ онъ былъ человѣкъ очень небогатый, имѣлъ только небольшую деревеньку въ Веневскомъ уѣздѣ и жилъ весьма скромно и уединенно от всякой пышности, то имѣлъ и свиту небольшую, и далеко не такую, какъ г. Давыдовъ, слѣдовательно, и дворецъ былъ для пребыванія его слишкомъ просторенъ. Впрочемъ, какъ прибытіе его воспослѣдовало въ утреннее время, то обѣдомъ угостилъ я его у себя, а послѣ обѣда ѣздили мы съ нимъ осматривать всѣ мѣста, были въ саду въ Магазинной рощѣ, въ гошпиталѣ и онъ вездѣ и всѣмъ видѣннымъ и найденнымъ былъ доволенъ. А не менѣе довольны были мы его кроткимъ и смирнымъ характеромъ, который ручался какъ въ томъ, что и впередъ не будемъ мы имѣть от него дальнихъ безпокойствъ, но мы подъ правленіемъ его поживемъ мирно и спокойно.