Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

Полученіе сего письма стало побуждать меня опять къ писанію въ Петербургъ, при которомъ случаѣ вознамѣрился я послать и другое сочиненіе, которое было у меня уже готово и набѣло переписано, а именно: «О подниманіи водяныхъ ключей и источниковѣ». Однако, прежде отсылки хотѣлось мнѣ распровѣдать о пропавшихъ ящикахъ съ песками, которыхъ мнѣ очень жаль было. И какъ случилась ѣзда въ Тулу, то писалъ я объ нихъ къ Пастухову, чтобъ увѣдомили меня, съ кѣмъ они посланы. И какъ отвѣта на то не могъ я скоро получить, то дѣло тѣмъ и позамѣшкалось нѣсколько, такъ что я пропустилъ цѣлую почту. Однако, время сіе не было потеряно по-пустому, а во все оное праздное утреннее время упражнялся я въ сочиненіи еще одной піэсы для Экономическаго Общества и написалъ замѣчанія мои о новомъ открытіи, относящемся до спаржи. А по окончаніи оной, скоро приступилъ къ сочиненію и четвертой. Сія имѣла особую цѣль и ею хотѣлось мнѣ открыть себѣ, путь къ описанію многихъ такихъ вещей, которыя были уже не новыя, но о которыхъ я уже писалъ въ моемъ «Экономическомъ Магазинѣ»; и стараніе мое было, чтобъ тѣмъ развязать себѣ руки и снискать довольно матеріи къ наполненію будущихъ моихъ, для Общества назначенныхъ, сочиненій. Я назвалъ ее «Подтвержденіемъ моимъ нѣкоторыхъ опытовѣ» и помѣстилъ въ оное три замѣчанія. Первое — о лѣченіи лошадей от запала; второе — о пересаживаніи деревьевъ въ лѣтнее время; а третье — о нѣкоторыхъ достовѣрныхъ домашнихъ лѣкарствахъ, какъ-то: о лѣченіи лихорадок кофеемъ съ лимоннымъ сокомъ, чѣмъ мы, наконецъ, освободили сына своего от лихорадки; о врачебности лозоваго листа, бѣлой дятловины и земли.

Между тѣмъ, какъ я въ сочиненіи сей піэсы упражнялся, наступилъ нашъ сельскій осенній праздникъ Казанской, который праздновалъ не столько я, сколько оба мои секретари Варсобинъ и Щедиловъ, дѣлавшіе въ продолженіе онаго большіе у себя, пиры и угощавшіе у себя всѣхъ городскихъ чиновниковъ вмѣстѣ съ нами, и мы были въ это время довольно веселы. Въ которое [время], между прочимъ, получено было мною и изъ Тулы извѣстіе, что ящички мои посланы съ вѣрными людьми въ Петербургъ. И какъ вскорѣ послѣ того наступилъ и почтовый день, то не сталъ я долѣе уже медлить, поспѣшилъ написать письмо и отправилъ оное.

Не успѣлъ я сего письма и приложеннаго къ нему сочиненія «О подниманіи ключей» отправить и я не собрался еще ничего вновь писать, какъ съ первою почтою получилъ я уже опять изъ Экономическаго Общества пакетъ съ книгою и письмомъ от господина Нартова, въ которомъ изъяснялъ онъ мнѣ благодарность Общества за увѣдомленіе мое о сибирской гречихѣ и о перечищаніи вина. Что касается до книги, то была она 42-я часть «Трудовъ Общества» или вторая тогдашняго 1790 года.

Письмо сіе и книгу получилъ я уже въ началѣ ноября мѣсяца. И хотя присылка сія и требовала от меня опять скораго отвѣтнаго письма, но я онымъ какъ- то позамѣшкался, и болѣе для того, что новые ящички съ песками не были еще совсѣмъ изготовлены, а мнѣ хотѣлось и ихъ съ симъ письмомъ отправить, то и дожидался я сего. Къ тому-жъ, захватилъ меня вновь обнародованный указъ о новомъ рекрутскомъ въ сей годъ наборѣ, и я по-прежнему долженъ былъ сгонять къ себѣ всѣхъ волостныхъ мужиковъ и опять надъ выборомъ въ рекруты людей нѣсколько дней с-ряду съ утра до вечера или паче до глубокой ночи трудиться и опять, по сему случаю, имѣть тысячу досадъ, хлопотъ и неудовольствій. А между тѣмъ настало 8-е число ноября, или Михайловъ день. И какъ этотъ день былъ въ селеніи у зятя моего годовымъ праздникомъ, то ѣздилъ я къ нему со всѣмъ своимъ семействомъ и тамъ вмѣстѣ съ пріѣзжавшими многими другими гостьми нѣсколько дней проводили. Впрочемъ, день сей и въ самой Тулѣ, по причинѣ имянинъ нашего намѣстника, хотя отсутственнаго тогда, но весьма любимаго, былъ празднованъ, и былъ для сего сдѣланъ публичный редутъ. И достопамятно, что какъ къ сему случаю нужна была музыка, то взята была туда для сего игранія наша казенная, которая такъ съ того времени вмѣстѣ и съ капельмейстерами нашими и осталась, и мы ее уже у себя почти не видали, а принуждены были довольствоваться своею музыкою.

Вскорѣ послѣ сего наступилъ и нашъ Филипповъ постъ, который въ сей разъ достопамятенъ былъ для меня тѣмъ, что въ заговины онаго исполнилось ровно 14 лѣтъ жительству и пребыванію моему въ Богородицкѣ, и что при самомъ началѣ онаго кончилъ я 5-ю часть исторіи моей жизни и началъ писать шестую. Далѣе достопамятно было для меня время сіе тѣмъ, что около онаго всѣ дѣти мои были какъ-то не очень здоровы и то-та, то-другая занемогала изъ дочерей моихъ, а иногда и самый сынъ мой имъ въ томъ сотовариществовалъ. Но, по счастію, всѣ сіи занемоганія были кратковременныя и скоро опять уничтожались, почему и не производили они мнѣ дальняго озабочиванія, а смущала меня только до безконечности отмѣнная худоба сына моего, который хотя от лихорадки своей и освободился, но все весьма худо дородничалъ и въ лицѣ былъ такъ худъ, а возстановившееся здоровье его столь хило и ненадежно, что мы тѣмъ очень смущалися, и я подозрѣвалъ уже, что не употребленіе ли многой хины произвело сіе досадное послѣдствіе, такъ какъ въ томъ ее нѣкоторые врачи обвиняютъ.

Вотъ сколь многія причины были поводомъ къ тому, что я позамѣшкался опять своимъ писаніемъ въ Тулу. Но, какъ наконецъ ящички съ песками были совсѣмъ готовы и мнѣ самому случилась ѣзда въ Тулу, то изготовилъ я нижеслѣдующее письмо и отдалъ оное вмѣстѣ съ ящичками въ Тулѣ Пастухову для пересылки въ Петербургъ, который увѣрялъ меня, что и первые отданы исправно.

Теперь, не ходя далѣе, разскажу я, за чѣмъ и по какой надобности я въ сей разъ ѣздилъ въ Тулу. Все дѣло состояло только въ томъ, чтобъ отвезть мнѣ туда накопившіяся изъ доходовъ волостныхъ деньги. До того отсылывали мы ихъ при репортахъ къ директору, а онъ от себя доставлялъ ихъ въ казенную полату для храненія; но какъ г. Давыдовъ примѣромъ своимъ доказалъ, что дѣло сіе совсѣмъ не годится, то, для лучшаго ихъ сбереженія и безопасности впередъ, сдѣлано было уже другое распоряженіе, и положено, чтобъ мнѣ оныя деньги самому привозить въ Тулу и прямо от себя представлять и сдавать въ казенной полатѣ. Что хотя для меня было и гораздо труднѣе, однако, я исполнялъ сіе тѣмъ охотнѣе, что, съ своей стороны, не подвергался ни какой опасности, и директору нельзя было уже ничего предпріять съ нашими денежками. И какъ я около сего времени стороною узналъ, что господа тульскіе на меня негодовали, для чего не везу я къ нимъ деньги и долго медлю, то принужденъ я былъ, подхватя всѣ деньги, сколько ни было у меня ихъ въ собраніи, везти въ Тулу и тамъ съ рукъ — на-руки отдать ихъ губернскому казначею.