Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

«Милостивый государь мой, Андрей Андреевичъ! Вы меня какъ частыми присылками книгъ, такъ и милостивыми вашими ко мнѣ писаніями уже столь много одолжаете, что я истинно не знаю, какъ изобразить вамъ ту чувствительность, какую они во мнѣ всякій разъ производятъ и какою искренною благодарностію къ вамъ напояютъ мою душу. Но ни которое ваше письмо такъ много меня не трогало, какъ послѣднее, полученное мною на сихъ дняхъ вмѣстѣ съ книгою о разведеніи овецъ. Вы изволили изъявить въ ономъ столь много знаковъ вашего ко мнѣ благорасположенія и самаго дружества, что я не могъ онаго читать безъ крайняго удовольствія и не почувствовавъ отмѣннаго къ вамъ высокопочитанія. Признаюсь, милостивый государь, что сколь ни было оное до сего искренно и велико, но вы увеличиваете оное во мнѣ съ-часу-на-часъ еще болѣе, а вкупѣ съ тѣмъ и наиусерднѣйшее во мнѣ желаніе, чтобъ дѣлаться съ своей стороны толь лестнаго и пріятнаго для меня вашего благопріятства достойнымъ.

Весьма бы я, милостивый государь, желалъ, чтобъ могъ удовлетворить желаніе ваше въ разсужденіи сообщенія от себя отвѣтовъ на тѣ вопросы и «Начертаніе», о которыхъ въ письмѣ своемъ упоминать изволите и коихъ присылки ожидаю я съ крайнею нетерпѣливостью. Но, по неизвѣстности еще оныхъ и всего того, въ чемъ они состоять будутъ, не могу теперь еще сказать — достаточными [ли] къ тому будутъ знанія мои и силы, или нѣтъ; а въ томъ только могу увѣрить, что если только мнѣ возможно будетъ, то не премину употребить къ тому всѣ свои силы и приложить наивозможнѣйшее стараніе.

«Что касается до словъ письма вашего, изображающихъ съ одной стороны ваше стараніе о пріобщеніи множайшихъ господъ дворянъ, знающихъ домостроительство, къ Обществу нашему, а съ другой — усматриваемый въ томъ успѣхъ малый, то они были для меня поразительны. Ревность ваша и прямо патріотическое усердіе къ общественной пользѣ, толь давно уже мнѣ извѣстныя, удивляли меня всегда и удивляютъ и понынѣ, производя вкупѣ въ душѣ моей всѣ тѣ чувствованія, какихъ вы от всякаго своего соотечественника требовать столь справедливое имѣете право. Относительно-жъ до втораго пункта, то не могу вамъ изобразить, сколь много терзался и терзаюсь я и понынѣ досадою, видя, сколь худо соотвѣтствуютъ съ своей стороны наши россіяне патріотическому желанію вашему и всего Экономическаго Общества, старающагося толико о собственномъ ихъ благѣ. Чего бъ и чего и какихъ существительныхъ пользъ не могло произойтить для отечества нашего от учрежденія столь полезнаго, если-бъ россіяне наши, или тѣ изъ нихъ, которымъ бы надлежало да и можно-бъ было то дѣлать, — отдавали-бъ ему съ своей стороны болѣе справедливости и уважали-бъ попеченіе о благѣ нашемъ великой нашей монархини столько, сколько оно по достоинству уважаемо быть долженствовало- бъ!

«Вы изволите удивляться и вопрошать: «ужъ ли не достаетъ способности писать? Или стыдятся ли, или не хотятъ?» — Что мнѣ вамъ на сіе сказать? Никому, мнѣ кажется, сей пунктъ такъ коротко ни извѣстенъ, какъ мнѣ. Живучи около тридцати лѣтъ посреди людей сихъ и въ самой внутренности государства, препроводивъ время сіе не безъ дѣла и не такъ, чтобъ отечество мое могло упрекать меня тунеядствомъ или нехотѣніемъ быть ему, по мѣрѣ силъ своихъ, полезнымъ, и занимаясь, наконецъ, болѣе десяти лѣтъ сряду однимъ особливымъ и такимъ дѣломъ, при которомъ всего удобнѣе можно было мнѣ узнать расположеніе нашихъ россіянъ и въ особливости господъ домостроителей къ людямъ усердствующимъ пользѣ отечества и ихъ собственной, — имѣлъ я довольно случаевъ насмотрѣться и изъ собственной опытности узнать, до какихъ предѣловъ простираются, съ одной стороны-ихъ знанія и способности къ экономическимъ писаніямъ, а съ другой — охота къ поспѣшествованію съ своей стороны другимъ въ томъ упражняющимся, — и чего еще съ стороны ихъ не достаетъ къ тому, чтобъ можно было ожидать от нихъ дѣлаемаго соотвѣтствія? Вы удивились бы, можетъ быть, или, по крайней мѣрѣ, посмѣялись бы, а иногда и подосадовали-бъ на иное, если-бъ разсказать вамъ подробнѣе все то, что со мною въ теченіе всѣхъ послѣднихъ лѣтъ случилось, и оправдали-бъ сами, можетъ быть, меня въ томъ долговременномъ молчаніи, которое васъ удивляло; а вкупѣ и усмотрѣли-бъ, что тому причиною было, что съ моей стороны не учинено больше, нежели сколько успѣлъ и могъ я въ жизнь мою учинить, и что мѣшало и мѣшаетъ и понынѣ еще мнѣ упражняться въ множайшихъ опытахъ и предпріятіяхъ экономическихъ. Предѣлы письма, а притомъ и самое незнаніе, угодно ли вамъ то будетъ — и опасеніе, чтобъ не наскучить вамъ дальнѣйшими пересказываніями, не дозволяютъ мнѣ теперь о семъ, какъ о постороннемъ дѣлѣ, говорить пространнѣе. Но я, прервавъ о томъ рѣчь, скажу только, что вышеупомянутыя догадки ваши о нашихъ господахъ болѣе нежели справедливы, и что къ словамъ вашимъ многое бы еще прибавить можно было. Словомъ, отечество наше слишкомъ еще молодо въ своемъ просвѣщеніи въ экономической части и дальнѣйшаго от него почти требовать еще не можно.

«Но я утрудилъ васъ, милостивый государь, своимъ писаніемъ. Итакъ, чтобъ не употребить всуе терпѣнія вашего далѣе, поспѣшу письмо мое кончить и въ увѣдомленіе сказать, что я недавно отправилъ къ вамъ еще три ящичка съ песками съ ѣздоками изъ Тулы при письмѣ моемъ, но которыхъ, думаю, вы еще не получили. А теперь въ изъявленіе благодарности моей Обществу посылаю на разсмотрѣніе онаго еще одно сочиненіе, содержащее въ себѣ замѣчанія мои о спаржѣ, какія случилось мнѣ учинить въ минувшее лѣто. Впрочемъ, прося о продолженіи вашего ко мнѣ благопріятства и дружества и увѣривъ еще разъ о непремѣнномъ и совершеннѣйшемъ моемъ къ вамъ высокопочитаніи, остаюсь вашъ, милостиваго государя моего, покорнѣйшій слуга Андрей Болотовъ. 19 декабря, 1790 года. Богородицкѣ».

Отправивъ сіе письмо, которое съ моей стороны было уже десятое и вмѣстѣ съ нимъ сочиненіе, сталъ я съ нетерпѣливостію дожидаться обѣщаннаго начертанія и задачъ. Мнѣ хотѣлось, дѣйствительно, очень знать, въ чемъ бы оно состояло. Однако, признаться надобно, что я ожидалъ болѣе чего-нибудь пустова, нежели дѣйствительно полезнаго, ибо не надѣялся, чтобъ господа члены могли что-нибудь важное и полезное выдумать. Я въ семъ мнѣніи и не обманулся. Еще прежде, нежели сей годъ окончился, а именно 29 декабря получилъ я по почтѣ пакетъ изъ Экономическаго Общества съ столь давно ожиданнымъ «Начертаніемѣ» и заданными вопросами. Нельзя довольно изобразить, съ какимъ любопытствомъ начали мы оное съ сыномъ читать и какою досадою начало наполняться мое сердце, примѣчая и усматривая, что все дѣйствительно былъ сущій вздоръ и такая нелѣпица, от которой не можно было ожидать ни малѣйшей пользы. Предложены были для рѣшенія не сотни, а цѣлыя тысячи вопросовъ! Предлагаемъ былъ всѣмъ патріотамъ необъятый (sic) и прескучнѣйшій трудъ, который едва ли кому-нибудь изъ доброй воли поднять будетъ можно. А награжденіе за то обѣщано самое малое, ничего незначущее и не стоющее никакого уваженія, слѣдовательно, немогущее ни кого къ тому побудить, чтобъ для домогательства онаго подвергнуть себя великому труду. Не могла также произойтить от того никому польза, а что всего хуже (если-бъ и вошли многіе и соотвѣтствовали совершенно желанію Общества), то не предвидѣлось ни малѣйшей пользы, которая бы могла произойти от того для отечества. Словомъ, сколько Общество ни мечтало себѣ, что оно учинило заданіемъ сихъ вопросовъ великое дѣло, однако, обманывалось, а въ самомъ дѣлѣ сдѣлало дѣло совсѣмъ пустое и требованіе онаго было совсѣмъ неудобь производимое. Ибо изъ всѣхъ россійскихъ приватныхъ экономовъ и писателей едва ли могъ найтиться хоть одинъ, который бы въ состояніи былъ на всѣ вопросы и пункты отвѣтствовать.