Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

Какъ въ наступившій послѣ того день родильницѣ нашей хотя получшѣло, но ребенокъ былъ очень слабъ, то спѣшили онаго окрестить, и зять мой поскакалъ звать кумовьёвъ, которые и не преминули къ послѣдующему дню съѣхаться, въ который и окрестили мою внучку, и у насъ былъ въ сей день порядочный крестинный пиръ. Ибо какъ, противъ всякаго чаянія, (гостей съѣхалось довольно, то мущины-таки и подгуляли, а молодежь затѣяла ввечеру танцы и разныя другія увеселенія, въ которыхъ и я бралъ соучастіе.

Въ Богородицкъ возвратились мы не прежде, какъ на другой день послѣ сего, и чуть-было на дорогѣ не претерпѣли великаго несчастія: упади какъ-то одна изъ лошадей нашихъ, а прочія всѣ взбѣсились и понесли нашу карету, такъ что едва было ее не опрокинули и насъ не перебили; на-силу-на-силу ихъ кое-какъ остановили и успокоили. Сей случай настращалъ всѣхъ насъ чрезвычайно, а въ Богородицкѣ дожидались меня другія досады и неудовольствія: бездѣльница бабка, подслуживаясь директору, налгала невѣдомо-что объ насъ и подала поводъ къ тому, что онъ, легкомысленно повѣривъ ей, писалъ ко мнѣ съ нѣкоторою и глупою колкостью, и чрезъ то подалъ поводъ къ досадѣ на себя и къ дурнымъ о характерѣ его заключеніямъ. Кромѣ сего, предписываемо мнѣ было отправить, какъ можно скорѣй, отпущеннаго для забранія своего багажа капельмейстера въ Тулу, и сей нѣмчура надоѣлъ мнѣ, какъ горькая рѣдька, своими сборами, каляканьемъ и неповоротливостью, и я на-силу-на-силу сжилъ его съ своихъ рукъ и отправилъ совсѣмъ на житье въ Тулу. Между тѣмъ, какъ я занимался симъ дѣломъ и исправленіемъ другихъ коммиссій, возложенныхъ на меня директоромъ (для чего я собственно и пріѣзжалъ изъ Ламокъ въ Богородицкъ), получилъ я от Ридигера изъ Москвы цѣлую партію новыхъ и разныхъ французскихъ книгъ, доставившихъ мнѣ и сыну моему, по охотѣ нашей къ нимъ, неизъяснимое удовольствіе. И сколько было у насъ радостей при пересматриваніи и разбираніи оныхъ! Мы не могли устать, занимаясь оными. И какъ надлежало намъ опять ѣхать въ Ламки и тамъ пробыть нѣсколько дней, то взялъ я множайшія изъ нихъ даже съ собою, дабы и тамъ читать и ими заниматься; и онѣ мнѣ какъ тогда, такъ и въ послѣдующіе за симъ дни очень кстати пригодились.

Какъ здоровье дочери моей, при случаѣ сихъ ея родовъ, не только весьма медленно, но и худо возстановлялось, и она, ровно-какъ на подрядъ, насъ то радовала, то огорчала, и мы во все теченіе генваря мѣсяца не могли, въ разсужденіи онаго, совершенно успокоиться, — то сіе и подавало намъ поводъ къ частымъ переѣздамъ то изъ Ламокъ въ городъ, то изъ онаго опять въ Ламки, и къ пребыванію тамъ иногда по нѣскольку дней сряду. А потому и время свое провождали мы иногда довольно весело, а временемъ и съ безпокойнымъ и смущеннымъ духомъ. Къ сему послѣднему подавалъ много поводъ и мой новый командиръ г. Юницкой своимъ противъ меня страннымъ поведеніемъ и такими притязаніями, которыя почти самыми притѣсненіями почитать было можно. Словомъ, и сему-то, весьма средненькаго ума, человѣку удалось надо мною помудрствовать и доставить мнѣ не одну, а многіе досадные и прискорбные часы и минуты. А всему тому причиною было съ одной стороны зависть и недоброхотство, а съ другой-гнѣздящееся въ сердцѣ его такое корыстолюбіе и досада, что нельзя ему было оное удовлетворять по желанію. Во всемъ полагалъ я ему безпрестаннымъ своимъ правленіемъ и честнымъ поведеніемъ преграды и помѣшательства. И какъ ему ни за что не можно было въявь ко мнѣ придраться, то производилъ онъ всѣ свои шиканствы сокровеннымъ образомъ; и на сіе было въ немъ довольна ума и разума. Но надобно замѣтить, что имѣлъ онъ, въ сихъ злоумышленіяхъ противъ меня, въ князѣ городничемъ нашемъ и секретарѣ моемъ Варсобинѣ, двухъ добрыхъ у себя помощниковъ. Оба сіи тайные мои завистники и недоброжелатели не преминули и къ сему моему новому начальнику тайными и кривыми путями подбиваться въ милость и въ довѣрчивость. И какъ ни какимъ прямымъ дѣломъ имъ донять и повредить меня было не можно, то избрали они обыкновенное свое прибѣжище ко всякимъ лжамъ, наговорамъ и самымъ безстыднымъ и безсовѣстнымъ оклеветаніямъ, и возмущали тѣмъ духъ г. Юницкаго и приводили его нерѣдко до самыхъ глупостей и къ такимъ противъ меня поступкамъ, которыхъ онъ самъ стыдиться послѣ былъ долженъ.

Все сіе узналъ я уже послѣ, и не столько досадовалъ на князя, сколько на глупца своего секретаря Варсобина. Тотъ, будучи хитрый и лукавый человѣкъ, ковалъ всѣ оные тайные ковы изъ зависти къ моему мѣсту и, домогаясь какъ-нибудь меня изъ онаго вытѣснить и самому занять оное; и потому было ему то нѣкоторымъ образомъ и простительно. А сей вредилъ мнѣ, самъ истинно не зная за что и для чего; ибо ему на моемъ мѣстѣ быть ни какъ льститься было не можно; злобу же на меня имѣть — не имѣлъ онъ ни малѣйшей причины, ибо я ничего ему, кромѣ благопріятства и доброжелательства, не оказывалъ. А что всего досаднѣе было, то творилъ онъ мнѣ разныя пакости не столько съ умысломъ, сколько совсѣмъ неумышленно, а по единой глупой привычкѣ своей къ болтанью всякаго вздора и пересуживанію всего производимаго и дѣлаемаго мною и всѣми другими людьми на свѣтѣ. Ибо, при всей короткости и тѣснотѣ ума его, имѣлъ онъ наиглупѣйшую привычку критиковать всё-и-всё на свѣтѣ, и по его мыслямъ всё шло и дѣлалось не такъ, какъ бы ему хотѣлось.

Я не прежде сталъ догадываться и подозрѣвать, что есть на меня какіе-нибудь новому командиру моему тайные и злодѣйскіе навѣты, какъ при полученіи от него неожидаемаго ордера, съ предписаніемъ наистрожайшимъ, чтобъ я объѣздилъ самъ лично всѣ селенія въ волостяхъ до единаго, и во всякомъ бы старался узнавать, не имѣет ли кто какихъ неудовольствій, всё ли происходитъ порядочно; а особливо обращалъ бы вниманіе свое на выставки и кабаки и дѣла, къ нимъ относящіяся, и прочая и прочая. Не могу изобразить, какъ поразился и удивился я такому неожидаемому предписанію, которое было для меня совершенною загадкою. Я не понималъ, что бъ сіе значило, ибо зналъ и совершенно увѣренъ былъ въ томъ, что въ волостяхъ у меня все шло своимъ чередомъ и не было ничего безпорядочнаго, и потому не усматривалъ ни малѣйшей надобности къ таковому повсемѣстному объѣзду и осматриванію всего-и-всего въ волостяхъ, а особливо въ тогдашнее зимнее время.

Но какъ приказанія нельзя было не выполнить, то хотя съ досадою и нехотѣніемъ, а принужденъ я былъ, оставивъ всѣ свои обыкновенныя занятія, велѣть запрягать свой покойный и теплый возочикъ и пустился въ немъ въ сіе скучное путешествіе. И какъ оному, по обширности волостей, по отдаленности селеній другъ от друга и по обстоятельству, что въ каждомъ надлежало собирать всѣхъ жителей и съ ними по нѣскольку часовъ тананакать, не инако надлежало какъ нѣсколько дней сряду продолжиться (и я предвидѣлъ, что въ нѣкоторыхъ изъ, нихъ надобно мнѣ будетъ и ночевать), — то, для сдѣланія путешествія сего колико-можно для себя сноснѣйшимъ, запасся я не только всею нужною къ тому провизіею и другими вещами, но и помянутыми вновь присланными ко мнѣ любопытными французскими книгами, которыя и помогли мнѣ переѣзды сіи производить не только безъ малѣйшей скуки, но еще съ пріятностью, и превратить все путешествіе сіе въ совершенную и съ удовольствіями сопряженную прогулку. Ибо, лежучи въ своемъ спокойномъ и тепломъ возочкѣ и занимаясь чтеніемъ веселой и занимательной книжки, и не чувствовалъ я какъ переѣзжалъ великія иногда разстоянія. А по пріѣздѣ въ селенія, по предварительному извѣщенію, находилъ я всѣхъ жителей уже въ собраніи и (какъ я всѣми ими былъ любимъ) съ удовольствіемъ меня встрѣчающихъ и привѣтствующихъ. Въ тѣхъ же селеніяхъ, гдѣ, по расположенію моему, доводилось мнѣ обѣдать, находилъ я всегда приготовленный отправляемымъ напередъ поваромъ сытный и вкусный дорожный обѣдъ, а гдѣ приходилось ночевать — готовый уже для обогрѣванія себя чай и потомъ добрый ужинъ. Итакъ, нужно мнѣ было только въ каждомъ селеніи часа по два съ мужичками обо всемъ и обо всемъ поговорить и поразобрать небольшія ихъ между собою ссоришки и потомъ, раскланявшись съ ними, распустить ихъ по-прежнему покоиться въ домахъ своихъ, а самому либо продолжать свой путь, либо на ночлегахъ, напившись съ трубочкою до-сыта чаю, заняться на весь вечеръ пріятнымъ чтеніемъ своихъ книжекъ. И такъ далѣе.