Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

Между тѣмъ въ тотъ же день имѣлъ я у себя пріятнаго гостя. Былъ то старшій сынъ знакомца и пріятеля моего Ивана Даниловича Писемскаго. И какъ онъ былъ человѣкъ умный, ученый и обо многомъ свѣдущій и отмѣнно краснорѣчивый, то съ удовольствіемъ препроводилъ я съ нимъ весь день въ дружескихъ и пріятныхъ разговорахъ, а сожалѣлъ только искренно и душевно, что онъ, начитавшись проклятыхъ Вольтерскихъ книгъ, зараженъ былъ по-уши волтеризмомъ и обожалъ до крайности сего истиннаго врага всему человѣческому роду.

На другой день послѣ сего возвратился къ намъ изъ Тулы и мой Варсобинъ, ѣздившій туда для отдачи рекрутъ и привезъ ко мнѣ наконецъ ордеръ, чтобъ мнѣ на другой день Рождества пріѣхать къ г. Давыдову въ Тулу. Но какъ о сынѣ моемъ не могъ онъ ничего сказать, то я началъ уже предусматривать всю тщетность моего ожиданія ему сержантскаго чина, ибо не сомнѣвался, что г. Давыдовъ не преминулъ бы меня извѣстить, если-бъ что было. Итакъ, полагая уже то завѣрное, досадовалъ я на то и нѣтъ, по причинѣ, что мнѣ не очень охотно хотѣлось быть ему обязаннымъ, особливо по его ко мнѣ послѣднему недоброхотству. А какъ въ самый тотъ же день возвратилась къ намъ и старушка Марья Юрьевна Петрова, ѣздившая также для своихъ надобностей въ Петербургъ и знавшая всѣ тамошнія происшествія, то она и вывела меня уже совершенно изъ сумнѣнія, разсказавъ мнѣ, что Николай Сергѣевичъ со всѣми своими обѣщаніями въ разсужденіи сына моего ничего не сдѣлалъ, а напротивъ того она просила уже о томъ одного своего тамошняго знакомца и пріятеля, нѣкоего чиновника господина Маркова. И какъ онъ обѣщалъ ей о томъ постараться, то нужно-бъ ей еще о томъ къ нему отписать, и просила меня, чтобы сочинить от ней по сему предмету къ нему просительное письмо.

Легко можно заключить, что я от того не отрекся и охотно сіе желаніе ея исполнилъ, и на другой же день письмо сіе сочинивъ, съ почтою въ Петербургъ къ господину Маркову отправилъ. Однако признаться надобно, что хотя и получилъ я чрезъ то новый лучъ нѣкоторой надежды, но надежда сія была очень слабая и весьма недостовѣрная. И какъ я почти навѣрное полагалъ, что и по сему ничего не будетъ, какъ то и оказалось впослѣдствіи дѣйствительно, то начиналъ я усматривать, что мнѣ необходимо надобно будетъ самому ѣхать въ Петербургъ, сколь сильно того мнѣ и не хотѣлось.

Съ сими непріятными и огорчительными чувствіями встрѣтилъ я своихъ семьянинок, возвратившихся между тѣмъ изъ Ефремова. Онѣ удивились, услышавъ о пріѣзжаніи ко мнѣ г-на Селиверстова съ г. Салтановымъ. И какъ я имъ все разсказалъ, то похвалили онѣ меня за данный от меня нерѣшительный отвѣтъ и радовались, что случилась ихъ отлучка очень кстати. А не менѣе удивилъ я ихъ сообщеніемъ имъ о носящейся вновь молвѣ и слухѣ о намѣреваемомъ сватовствѣ за дочь нашу г-мъ Бакунинымъ, такъ и о томъ, что отыскивается еще одинъ, хотящій также за нее свататься, и что былъ то не кто иной, какъ знакомый намъ человѣкъ Василій Ѳедоровичъ Молчановъ, родной братъ родственницы нашей Татьяны Ѳедоровны Кавериной.

Не успѣли онѣ, подивившись всему тому, осмотрѣться и вмѣстѣ со мною погоревать о неудачѣ нашей въ разсужденіи моего сына, какъ принуждены уже были встрѣчать новыхъ гостей и помышлять о угощеніи оныхъ. Были то оба зятья тетки Матрены Васильевны и Ефремовскій сосѣдъ ея Христофоръ Александровичъ Ушаковъ. Всѣ они Ѣхали и поспѣшали къ празднику въ Тулу, поелику было сіе уже наканунѣ самаго праздника Рождества Христова. И какъ г. Ушаковъ былъ отмѣнно любопытный человѣкъ и у меня никогда еще до того времени не бывалъ, то былъ я сему гостю отмѣнно радъ, и мы проговорили съ нимъ почти безпрерывно во все время ихъ у насъ пребыванія. Онъ разсматривалъ у меня всѣ мои книги и картины и не могъ всѣмъ довольно налюбоваться, и жалѣлъ, что время не дозволяло имъ долѣе у насъ быть, ибо они въ тотъ же день от насъ послѣ обѣда и поѣхали.

Наконецъ насталъ день праздника Рождества Христова и начались наши святки. Мы всѣ были хотя въ сей день и не въ весьма веселомъ духѣ по причинѣ, что старшая дочь наша что-то позанемогла (чему приписалъ я причину излишнюю ея набожность, частое хожденіе въ церковь и строгое соблюденіе прошедшаго поста), однако провели его нарочито весело. И хотя за обѣдомъ не имѣли мы у себя никого, кромѣ старушки Марьи Юрьевны, но какъ къ вечеру пріѣхалъ къ намъ Арсеньевъ съ своимъ семействомъ, и намъ вздумалось обновить собственную свою музычку, научившуюся уже играть изряднёхонько, — то мы подъ нее немного и потанцовали.

Какъ на другой день послѣ сего надобно мнѣ было, въ силу приказанія, ѣхать въ Тулу, то я съ самаго утра въ сей путь и отправился. Ѣдучи туда, любопытенъ я былъ видѣть, какъ приметъ меня г. Давыдовъ и что скажетъ мнѣ онъ въ свое извиненіе въ разсужденіи неустойки въ своемъ обѣщаніи, и не сомнѣвался почти, что найду его на себя надутымъ. Въ Дѣдиловѣ, кормя, хотѣлось было мнѣ заѣхать къ новому знакомцу своему г-ну Таубе, но, къ несчастью, не засталъ его дома. Итакъ, не видавшись съ нимъ, пріѣхалъ я въ Тулу и, остановившись у друга своего Антона Никитича Сухотина, удивился сущему тогдашнему сумазбродству всѣхъ тульскихъ господъ, имѣвшихъ смѣшное обыкновеніе рыскать во всѣ сіи первые дни святокъ безпрерывно изъ дома въ домъ, и нигдѣ почти не присаживаться.

Не успѣло наступить утро послѣдующаго дня, какъ убравшись и полетѣлъ я къ своему командиру, и крайне удивился отмѣнно ласковому и благопріятному его меня пріему. Онъ тотчасъ началъ мнѣ давать отчетъ въ разсужденіи своего — обѣщанія о моемъ сынѣ и увѣрялъ меня, что онъ объ немъ, колико можно ему было, старался и что ему обѣщали сдѣлать его къ новому году сержантомъ или, по крайней мѣрѣ, прислать пашпортъ еще на годъ. Всему тому я хотя и вѣрилъ, и не вѣрилъ, но благопристойность заставляла меня приносить ему за то мои благодаренія. Послѣ сего сталъ онъ мнѣ разсказывать петербургскія вѣсти, и за симъ наиважнѣйшія были тѣ, что между знатнѣйшими нашими боярами господствовала дурнота и несогласица, а о себѣ коротко только сказалъ, что по дѣламъ его много помогла ему наша волостная, доставленная имъ въ кабинетъ сумма, но напротивъ того досталось ему за нашъ хлѣбъ и засѣку, но от чего, намъ того не объяснилъ, а мнѣ не было и резона о подробностяхъ его распрашивать.

Переговоривъ обо всемъ, поѣхали мы съ нимъ вмѣстѣ въ казенную палату. Тамъ, повстрѣчавшись съ Пастуховымъ, услышалъ я от него нѣчто такое, что привело меня опять въ смущеніе и безпокойство душевное. Онъ сказывалъ мнѣ слышанныя имъ вѣсти, будто бы хотятъ меня смѣнять, и что вѣсти сіи происходили изъ дома Давыдова, и что онъ слышалъ сіе от знакомца своего Гаврилы Михайлова, и что ему самому хотѣлось со мною видѣться и поговорить о томъ.