Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

Симъ образомъ продолжался у насъ крик и шумъ во все утро, даже за полдни, и на-силу-на-силу и кое-какъ дѣло сіе кончили и всѣхъ, кромѣ немногихъ, удовольствовали. По разшествіи всѣхъ, надобно было помышлять объ обѣдѣ, который былъ опять приготовленъ у командира моего въ замкѣ, и опять сопряжонъ былъ для меня онъ съ превеликими безпокойствами, досадами и неудовольствіями. Не убытка мнѣ было жаль и не того, что все происходило на моемъ коштѣ, а досадно было то, что не только во все продолженіе сего времени всѣ бездѣльники и недоброхоты мои мнѣ всячески злодѣйствовали и что не только съ одной стороны князь, а съ другой — Варсобинъ, какъ сущіе змѣи, надували командиру моему на меня всякія клеветы въ уши и бездѣльничали, — но и самые негодяи его слуги присовокуплялись къ ихъ злодѣйской шайкѣ и причиняли мнѣ поступками своими несмѣтныя досады. Но никто мнѣ столько досаденъ не былъ, какъ его камердинеръ, управлявшій тогда всѣмъ его тутъ хозяйствомъ. Сей, будучи превеликій мотъ и шалунъ, въ то время какъ всѣ господа наканунѣ сего дня у меня ужинали, собралъ въ замкѣ у себя цѣлое сборище слугъ и лакеевъ такихъ же мотовъ и бездѣльниковъ, каковъ былъ самъ, и ну съ ними-то пить, играть въ карты, транжирить и за всѣмъ-и-всѣмъ то-и-дѣло посылать ко мнѣ въ домъ. Бѣдные сол- ные съ ногъ даже сбились, бѣгая взадъ и впередъ, но и имъ только и слышно было: «давай то, давай другое». Господи! какъ досадно было все сіе намъ, а особливо моимъ хозяйкамъ! Имѣя и безъ того полны руки дѣлъ и головы, наполненныя заботами о приготовленіи собственнаго ужина и угощенія толь многихъ гостей, должны были мы еще и прихоти сего бездѣльника также удовлетворять, и тѣмъ съ вящею досадою, что вѣдали, что тамъ никого изъ гостей нѣтъ и всѣ требованія были пустыя. И какъ по самому тому иное отпускали, а въ иномъ отказывали, то сіе и взбѣсило того мота и бездѣльника, и онъ какъ от того, такъ и съ досады, что ввечеру проигралъ 200 рублей и злился, и ярился сильно по-утру и во время пріуготовленія въ замкѣ обѣда надоѣлъ требованіями и укоризнами своими нашимъ какъ горькая рѣдька: ибо по его и то было не такъ, и другое не такъ и дурно, того и того мало, и то, и то давай еще, и такъ далѣе. Но всѣмъ тѣмъ не удовольствуясь, а желая опять ввечеру имѣть для себя свободу, и чтобъ ему по- прежнему мотать и транжирить было можно, — ну, онъ всячески мастерить и доводить господина своего до того, чтобъ онъ назвался опять ко мнѣ на ужинъ и вечеринку, а сей, какъ олухъ, на то тот- часъ и склонился.

Что было мнѣ тогда дѣлать! я и нехотя, а принужденъ былъ и его, и всѣхъ гостей приглашать и звать къ себѣ и посылать къ дому о томъ сказывать и обременять хозяек своихъ опять безчисленными хлопотами, трудами и заботами, а вскорѣ зазывать на вечеръ и городскихъ своихъ знакомыхъ.

Итакъ, передъ вечеромъ, и пошли всѣ ко мнѣ гурьбою, и вмѣстѣ съ городскими набралось опять множество народа. И какъ музыка была уже приготовлена и по приходѣ нашемъ тотчасъ загремѣла, то и начались у насъ и особливо у молодежи рѣзвости и танцы, а у всѣхъ игроковъ страшная картежная игра. Самъ командиръ мой, будучи не изъ послѣднихъ охотниковъ до того, бралъ въ томъ также соучастіе и, швыряясь сотнями, проигралъ не малую сумму въ этотъ вечеръ. Весь вечеръ провели мы въ сихъ забавахъ и увеселеніяхъ, а наконецъ кончился онъ опять такимъ же большимъ ужиномъ, какъ и прежде. Словомъ всѣ были, кромѣ меня одного, веселы и разъѣхались съ удовольствіемъ; ибо, что касается до меня, то я, по обыкновенію своему, не бралъ никакого соучастія въ ихъ азартныхъ играхъ; заботился только вмѣстѣ съ хозяйками своими о угощеніи всѣхъ ихъ, и только от досады твердилъ и говорилъ, самъ въ себѣ мысля: «Господи! всѣ эти люди затѣмъ только здѣсь, чтобъ наживать себѣ прибытки и барыши, кто от земель, а кто от откуповъ, а мнѣ ни дай, ни вынеси съ бока да припёка, и только-что безпокойства и убытки, а за все-про-все и спасиба нѣтъ и еще злодѣйствуютѣ». Но какъ бы то ни было, но и сей шумный день наконецъ кончился, и я остался провождать ночь съ ночующими опять у меня кавалерійскими офицерами и ихъ женами, которыхъ ласкою были мы отмѣнно довольны.

Съ наступленіемъ третьяго дня начались от бездѣльниковъ опять вновь всякаго рода происки, мытарства и шпіонства, а особливо от князя, мѣшающагося во всѣ дѣла, ни мало до него не принадлежащія. Въ этотъ день происходили у насъ торги объ отдаваемыхъ въ оброкъ мельницахъ и были такіе же странные и нелѣпые, какъ и прежніе о земляхъ: Я, смотря на все происходившее, пожималъ опять только-что плечами и мысленно хохоталъ, смотря, какъ обалахтывалъ командира моего Варсобинъ, и какъ, дурака въявь обманувъ, сбрилъ себѣ въ наемъ за 13 рублей такую мельницу, которая болѣе 200 рублей стоила. Но какъ моихъ словъ не принимали и со мною ни о чемъ не совѣтовали, то принужденъ я былъ смотрѣть на все сіе сквозь пальцы и довольствоваться однимъ молчаніемъ.

Наконецъ, кончилось и сіе недолго продолжавшееся дѣло, и тогда, отведя командира моего къ сторонѣ, сталъ я ему доносить о всѣхъ безпорядкахъ и бездѣльничествахъ нашего школьнаго учителя, который надоѣлъ уже намъ своими бездѣльничествами. Былъ онъ человѣкъ еще молодой, родомъ поповичъ, находился прежде въ семинаріи и опредѣленъ къ намъ для обученія школьниковъ нашихъ и музыкантовъ по новой методѣ грамотѣ; но, будучи негоднѣйшимъ и наираспутнѣйшимъ человѣкомъ, дѣлалъ не только съ учениками своими разныя безчинства и проказы, но не оставилъ ни одного почти изъ всѣхъ бывшихъ тогда въ Богородицкѣ господскихъ домовъ, котораго бы не оскорбилъ онъ чрезъ совращеніе служащихъ въ нихъ лучшихъ дѣвок, при помощи каких-то напиток, коими онъ, заманивая ихъ къ себѣ, паивалъ къ распутству. Словомъ, шалости и проказы его сдѣлались намъ всѣмъ уже нестерпимы, и какъ всѣ мои увѣщеванія, тазанія, брани и самыя угрозы, которыми я его от того отвратить старался, ни мало не помогали и имъ даже пренебрегаемы были, то рѣшился я пересказать о всѣхъ шалостяхъ его и жалобахъ, приносимыхъ школьниками на него учителю своему капельмейстеру, г. Давыдову. Сей удивился, сіе услышавъ, и будучи тѣмъ раздосадованъ, вступился- было очень горячо въ сіе дѣло. Но не успѣлъ начать о томъ публично говорить, какъ въ мигъ подскакнулъ къ нему нашъ князь и, по злобѣ на капельмейстера, от котораго всѣ проказы учителя и выведены наружу, ну — всячески сего бездѣльника защищать и, говоря въявь и тайно шептавъ ему на ухо, стараться преклонять гнѣвъ его на милость. Господи! какъ я тогда вздурился, и досада моя на сего грузина такъ была велика, что я, при всей моей терпѣливости, не утерпѣлъ, чтобъ не дать ему того почувствовать и, говоря съ другими вслухъ, его обиняками почти ругалъ и такъ что онъ, и Давыдовъ могъ то слышать. А самое сіе и поостановило нѣсколько сего послѣдняго и произвело то, что онъ, переставъ князя слушать, велѣлъ тотчасъ всѣхъ школьниковъ кликнуть и сталъ ихъ всѣхъ самъ допрашивать. И какъ справедливость словъ моихъ оказалась явно, то и остался князь равно какъ оплёваннымъ, но онъ и не покраснѣлъ даже от того. Что-жъ касается до меня, то сколько съ одной стороны я доволенъ былъ сею одержанной надъ княземъ побѣдой, столько съ другой — по- огорчился тѣмъ, что г. Давыдовъ ничего тогда съ учителемъ не сдѣлалъ, а окончивши допросы, совершенно о семъ дѣлѣ замолчалъ.