Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

По отъѣздѣ ихъ, едва только прошло два дня, которые по причинѣ продолжающейся моей зубной болѣзни, дурной случившейся погоды и отлучки старушки моей тещи, которую увезла съ собою къ матери своей въ Ефремовъ, заѣзжавшая къ намъ г-жа Крюкова, провели мы не очень весело, — какъ насталъ у насъ и Троицынъ день. Въ сей праздникъ уговорились-было мы всѣ послѣ обѣда ѣхать въ рощу и тамъ, по старинному обыкновенію, завивать вѣнки. Но какъ было вѣтрено и холодно, то нельзя было туда ѣхать, а вмѣсто того всѣ ваши городскіе и лѣчившіеся у насъ въ городѣ господа Похвистневы съѣхались ко мнѣ и провели весь сей день у меня въ танцахъ и другихъ увеселеніяхъ довольно весело.

Праздникъ сей продолжался и въ слѣдующій за симъ 5 день іюня, въ который угощалъ насъ всѣхъ у себя г. Арсеньевъ, но гдѣ, за дурною погодою, было намъ скучновато. Слухи о пріѣздѣ намѣстника хотя продолжались, но никто прямо не зналъ, будетъ ли онъ точно. Впрочемъ, сей день достопамятенъ былъ тѣмъ, что наклюнулось за дочь мою новое сватовство г. Золотухина, Аѳанасья Ивановича, человѣка мнѣ отчасти знакомаго и любезнаго. А услышали мы, что и у г. Шишкова есть на умѣ также свататься. Итакъ, сдѣлалось опять цѣлыхъ три жениха у насъ на примѣтѣ, изъ которыхъ за каждаго отдать бы намъ ее можно было, но находились однако въ невѣдѣніи о томъ совершенномъ, будетъ ли она за кѣмъ изъ оныхъ.

Всѣ послѣдующіе за симъ пять дней протекли у насъ въ мирѣ и тишинѣ и безъ всякой тревоги и безпокойства. Въ оные занимался я опять садовыми работами; по сдѣланной однажды уже привычкѣ къ онымъ и къ увеселеніямъ, съ ними для себя сопряженнымъ, скучно мнѣ было безъ оныхъ. Итакъ, хотя и рѣшился-было я ничего болѣе въ саду большомъ не предпринимать безъ особенной нужды и приказанія, но не утерпѣлъ, чтобъ не затѣять еще небольшаго дѣльца и оное произвесть, хотя уже тѣми немногими людьми, которые были у насъ на мѣсячинѣ и, подъ именемъ бобылей, употреблялись кой на какія дѣла ежедневно.

Дѣло состояло въ слѣдующемъ: сдѣланъ былъ въ саду этомъ у меня лабиринтъ, но оный какъ-то мнѣ не нравился, и опытность доказала, что игрушки сіи не могутъ никогда производить дальняго увеселенія, и весьма рѣдко случается получать кому-нибудь охоту бѣгать и заблуждаться по онымъ. А какъ оный занималъ въ саду только мѣсто и былъ ни то, ни сё, то и возгорѣлось во мнѣ желаніе разрушить и уничтожить оный и мѣсту сему придать иной и сообразнѣйшій видъ къ мѣстамъ прочимъ. А поелику было тогда наиспособнѣйшее время къ лѣтней садкѣ деревъ, то и занялся я симъ дѣломъ и трудился надъ нимъ до самой усталости.

Непосредственно за симъ кончился нашъ мясоѣдъ и наступили заговины. И какъ въ этотъ день случилась наипріятнѣйшая весенняя погода и наилучшее, и способнѣйшее для гулянья время въ год у то смолвились всѣ мы замѣнить въ сей день то, чего, за холодомъ и вѣтромъ, не удалось намъ сдѣлать на Троицынъ день, то-есть погулять всѣмъ обществомъ и повеселиться въ нашей прекрасной Церериной рощѣ, каковымъ именемъ назвали мы находящуюся подлѣ хлѣбнаго магазина, и какъ прежде упомянуто, разрубленную на множество аллей, и проспектовъ. Итакъ, былъ у насъ — тамъ наипріятнѣйшій деревенскій праздникъ: музыка духовая разсѣвала пріятные тоны свои по всей рощѣ. Мы всѣ, разбившись на разныя партіи, кучками по всей оной гуляли, а молодежь бѣгала и рѣзвилась. Потомъ, собравшись всѣ на одно лучшее, пріятнѣйшее и спокойнѣйшее мѣсто, съкотораго видѣнъ былъ весь городъ и все наше селеніе и всѣ окружающія оное прекрасныя положенія мѣстъ, подъ прекрасными группами молодыхъ березок, усѣлись на дерновыхъ лавкахъ кружкомъ, разговаривали, шутили, смѣялись, пили чай, лимонадъ, варили сами себѣ уху, яичницу, заговлялись и были очень веселы. Всѣхъ насъ, мущинъ и женщинъ, и старыхъ, и малыхъ, было до 27-ми человѣкъ, и всѣ давнымъ-давно не имѣли такого пріятнаго вечера и не увеселялись такъ много.

Какъ слухи о пріѣздѣ къ намъ намѣстника позамолкли, а напротивъ того, стали говорить о скоромъ его отбытіи изъ Тулы, то протекло у насъ опять цѣлыхъ восемь дней сряду въ мирѣ и тишинѣ и безъ тревогъ всякихъ. Все сіе время проводилъ я наиболѣе въ собственныхъ своихъ упражненіяхъ и уединенныхъ прогулкахъ по садамъ съ своимъ сыномъ и, занимаясь съ нимъ то увеселеніями красотами натуры (и вставая иногда раным-ранёхонько, единственно для того, чтобъ удобнѣе можно было утѣшаться утренними пріятностями натуры), то пріятными и дружескими, разговорами объ нихъ и другихъ матеріяхъ разныхъ. Но никогда не имѣлъ я столь отмѣннаго удовольствія, какъ 17-го числа тогдашняго іюня мѣсяца. Въ этотъ день, ввечеру, гуляя съ нимъ один въ саду, занимались мы съ нимъ болѣе двухъ часовъ въ уединенныхъ и прямо философическихъ разговорахъ, и я съ неописаннымъ удовольствіемъ узналъ, сколь далеко простираются его понятія и какъ хорошо расположено было его сердце, и не могъ довольно тому нарадоваться и тѣмъ навеселиться. Словомъ, минуты сіи были для меня пріятнѣйшія въ жизни. Я видѣлъ прекрасные плоды, произрастающіе от трудовъ и стараній моихъ, употребленныхъ къ его воспитанію и обученію, и минуты сіи сдѣлали мнѣ его несравненно еще милѣйшимъ и драгоцѣннѣйшимъ предъ прежнимъ.

Таковымъ пріятнымъ образомъ провождать свое время помогали намъ и пріѣзжавшіе къ намъ въ сей періодъ времени разные и, какъ нарочно и подъ стать къ тому, такіе гости, которые могли брать въ удовольствіяхъ нашихъ соучастіе и, гуляя съ нами по садамъ, заниматься не одними пустыми и ничего незначущими разговорами, но производящими и душевную пищу и удовольствіе истинное. Къ числу сихъ принадлежалъ и г. Писменской, пріѣзжавшій въ сіе время за нуждами въ городъ, бывшій у

насъ нѣсколько разъ и провождавшій съ нами по нѣскольку часовъ время въ разговорахъ о наукахъ и о прочихъ матеріяхъ умныхъ и любопытныхъ.

Наконецъ, настало 20-е число іюня, который день былъ для меня по многимъ отношеніямъ въ особливости достопамятенъ, и, во-первыхъ, тѣмъ, что въ оный возвратился изъ Тулы возившій туда къ г. Давыдову наши денежныя и хлѣбныя книги, мой наилучшій секретаръ Щедиловъ и привезъ ко мнѣ радостное, по тогдашнимъ обстоятельствамъ, извѣстіе, что намѣстникъ нашъ, наконецъ, съ миромъ изъ Тулы уѣхалъ. «Ну, слава Богу, воскликнулъ я сіе услышавъ, теперь туча сія, которая насъ такъ много собою устрашала, благополучно и не зацѣпивъ насъ прошла мимо, и мы до поры до времени останемся спокоемѣ». Послѣ сего спросилъ я его: «ну, что наши книги и зачѣмъ требовалъ ихъ Николай Сергѣевичъ?» «Что, судырь, отвѣчалъ онъ мнѣ усмѣхнувшись: ему восхотѣлось сдѣлать какой-нибудь конецъ съ заемнымъ своимъ хлѣбомъ и нѣкоторыми деньгами, забратыми имъ изъ экономической нашей суммы, и разрѣшить всѣ наши сумнительства». — «Но что-жъ, сдѣлали ли вы что- нибудь?» спросилъ я. — «Сдѣлали, судырь, отвѣчалъ онъ, но не знаю, какъ вамъ то покажется: нѣсколько часовъ сряду мы съ нимъ думали и гадали, какъ бы лучше, безопаснѣе и удобнѣе сдѣлать и развѣсить все по сучкамъ непримѣтно и на-силу-на-силу вздумали, взгадали и написали, и онъ все изволилъ для безопасности нашей впредь подписать и теперь осталось только подписать и вамъ статьи нѣкоторыя». — «Покажи-ка, покажи, сказалъ я удивившись, что такое вы тамъ придумали и сдѣлали?» — Посмотрѣлъ, пожалъ плечами и сказалъ: «ну, не-изъ чего-бъ сего самъ не сдѣлалъ и не захотѣлъ для инаго кого никакъ сдѣлать, но для его, за его добродушіе и, сожалѣя о его разстроенномъ состояніи….. быть такъ, сдѣлаю, благо — всѣ нашли такое удобное и хорошее средство. Подай мнѣ перо». И взявъ оное, въ ту же минуту; гдѣ что нужно было, подписалъ.