Александр Королев - Илья Муромец

Разными путями, прирастая людьми и городами, с боями, пусть и не всегда с ходу одерживая победы, армии Болотникова и Пашкова неудержимо продвигались к Москве. {429} В середине октября 1606 года Пашков подошел к Коломне. Как и многие другие города, Коломна восстала и признала власть царя Дмитрия Ивановича. Разгромив в сражении в селе Троицком правительственные силы, Пашков 28 октября 1606 года вступил в село Коломенское. Через несколько дней сюда вошли и отряды Болотникова. Численность объединенных сил мятежных армий колебалась между двадцатью и тридцатью тысячами человек. Царь Василий Иванович оказался в крайне тяжелом положении. Конечно, за него еще стояли Новгород Великий, Смоленск, Тверь, Нижний Новгород и много других городов. Но даже в Москве было достаточно тех, кто желал возвращения на русский престол Дмитрия Ивановича. Наверное, явись он в этот момент в лагерь повстанцев, и события пошли бы по самому благоприятному для Болотникова и Пашкова сценарию. Но давно ожидаемый законный государь все никак не появлялся из Польши. Молчанов для этой роли не годился — смуглый брюнет, он мало походил на Отрепьева, да и самого его слишком хорошо знали в Москве.

Затянувшееся отсутствие царя-избавителя смущало не только сражавшихся за него под Москвой воевод. В Путивле, где движение зародилось, также зрело недовольство. Положение Григория Шаховского, заварившего всю эту кашу («всей крови заводчика»), стало шатким. И тогда он пошел на отчаянный шаг. Он решил обратиться к «царевичу Петру Федоровичу». Это, конечно, не Дмитрий Иванович, но все-таки хоть что-то!

Илейка и казачье войско за те месяцы, пока продолжалось противостояние повстанцев и правительства, не сделали попытки в него вмешаться. В это время в составе сил «царевича» произошли изменения — его покинул атаман Пан, на Терек вернулись и большинство казаков. Но остались самые отчаянные — вроде Нагибы, Наметки, Неустройки и Булатки. Никуда не ушли и стрельцы, переметнувшиеся на сторону царевича Петрушки во время волжского похода, да так и оставшиеся при нем. Когда силы Болотникова и Пашкова осадили Москву, войско Лжепетра все же покинуло Монастыревский городок, перебралось с Дона на Северский Донец и даже продвинулось по нему верст на сто. Тут-то к ним и прибыл посланник от князя Шаховского и всех жителей Путивля (так говорилось в грамоте). Сообщая, что государь-де Дмитрий Иванович жив-здоров и скоро придет со многими литовскими людьми, Шаховской просил Петра Федоровича поспешить в Путивль. В случае успеха князь сулил лжецаревичу всякие блага и даже передачу под его личную власть некого богатого княжества. Поразмыслив, казаки решили не упустить открывавшиеся перед ними возможности.

В ноябре 1606 года войско Петра Федоровича, усиленное подошедшими донцами, продолжило свой путь по воде и достигло города Царёва-Борисова — сильной крепости, возведенной во времена царя Бориса Федоровича Годунова. Воеводами здесь были боярин М. Сабуров и князь Ю. Приимков-Ростовский (второй воевода). Михаила Сабурова мятежники хорошо знали — он оборонял от них Астрахань еще во времена противостояния Лжедмитрия и Годунова и тогда город им не сдал. Вот и теперь он сохранил удивительную верность долгу — отрезанный от Москвы городами, которые давно перешли на сторону мертвого царя Дмитрия, воевода удержал Царёв-Борисов за Василием Шуйским. Впрочем, когда город окружили силы царевича Петрушки, отстоять его не удалось, но вовсе не по причине неспособности Сабурова. Подвела измена гарнизона крепости. Несмотря на увещевания духовенства, служилые люди и стрельцы сдали город казакам. Воеводы были казнены по приказу «царевича». Расправа с Сабуровым должна была взволновать казачество — это был первый по-настоящему «лихой» боярин, которого они заполучили в свои руки и убили.

Подойдя к Путивлю, Илейка и его люди сразу поняли, что полученное ими приглашение — редкая удача. Взять город силой у них вряд ли бы вышло. Путивль располагался на высоком мысу, который продолговатым овалом выдавался в сторону Сейма. Река и прилегающие глубокие овраги служили поселению естественной защитой. Во времена хозяйственного Бориса Годунова вокруг Путивля насыпали новый вал и выкопали глубокий ров. И все это, не считая высоких каменных стен кремля и мощных укреплений, которые были возведены вокруг, и входившего в черту города Молчинского монастыря! Как только Путивль заняли казаки, Шаховской и путивляне сразу ощутили, что настроение в движении, начатом ими, качественно поменялось, а сами они оказались в руках у опасных дикарей. Вломившиеся в Путивль «зверообразные гултяи» со своим царевичем были совершенно неискушенны в политических тонкостях. Лжедмитрий, как известно, всегда старался привлечь бояр и дворян на свою сторону. Шаховской держался той же линии поведения — ненужная жестокость была ни к чему, она могла отпугнуть колеблющихся. Вот и теперь — тюрьмы Путивля были забиты заключенными в них воеводами и дворянами, в разное время и из разных мест присланными сюда мятежниками, но никто не собирался их наказывать — Шаховской считал, что судьбу этих людей должен решить царь Дмитрий Иванович после своего возвращения в Москву. Казакам и царевичу Петрушке этот подход к делу казался странным. Зачем все эти церемонии в отношении «лихих» бояр?! Бояре и воеводы и всякого рода служилый люд считают, что их должен судить государь? Хватит с них и его племянника!

Все дворяне, томившиеся в путивльском заключении и отказавшиеся присягнуть на верность царю Дмитрию Ивановичу, были безжалостно казнены. В течение нескольких дней на путивльскую площадь десятками выводили заключенных и предавали страшной казни — на глазах у затаившихся в ужасе горожан осужденным на смерть рубили головы, их четвертовали, обливали кипятком, сажали на колья, распинали или попросту скидывали с городских башен и топили во рву. Московские власти вели скорбный список убитых повстанцами вельмож: кроме вышеупомянутых Сабурова и князя Примкова-Ростовского, были казнены князь Василий Черкасский (рязанский воевода, бывший владелец «старого казака» Булатки Семенова), князь Петр Буйносов-Ростовский (белгородский воевода), князь Василий Тростенский (михайловский воевода), Ефим Бутурлин (брянский воевода), Алексей Плещеев (ливенский воевода), Матвей Бутурлин, князь Савелий Щербатый (карачевский воевода), Никита Измайлов (зарайский воевода), Иван и Андрей Воейковы (последний был царским посланником, возвращавшимся в Москву из Крыма), Михаил Пушкин, Федор Бартенев и прочие, прочие, прочие. Казалось, вернулись лишь по преданиям известные путивлянам времена Ивана Грозного. Некомфортно чувствовали себя рядом с его мнимым внуком князья Григорий Шаховской и Андрей Телятевский (бывший владелец Ивана Болотникова), вынужденные вместе с еще некоторыми князьями, примкнувшими к мятежу, играть роль Боярской думы при лютом «царевиче».