Рудольф Фукс - Песни на «ребрах»: Высоцкий, Северный, Пресли и другие

Довольно долго мы записывались в домашних условиях, но я мечтал о зале и нашел его в Ленпроекте, на площади Революции, где трудился до самого отъезда в США в 1979 году. (Кстати, эта серьезная организация оказалась настоящей оранжереей талантов — в одно время со мной там работал бард Женя Клячкин — он занимался экономикой строительства.) В здании НИИ имелся актовый зал с хорошей акустикой, я давно к нему присматривался. Мой хороший знакомый заведующий радиорубкой Леня Вруцевич помогал нам конспиративно собираться по воскресеньям, обеспечил аппаратурой, так что записи проходили на высоком уровне. Акустика в актовом зале Ленпроекта была довольно приличная, и рояль неплохой. Помню, на один из концертов ударник вообще не пришел, и Аркадий отбивал ритм по газете, лежавшей на соседнем стуле.

В Ленпроекте мы устраивали студийные концерты Аркаши — не для публики, а для коллекционеров, которые писали блат на фирменные магнитофоны, платя за эту первую запись большие деньги. Затем записи тиражировались, всё это продавалось, шло в пивбары, таксистам, в рестораны, по квартирам. Аркадию за выступление платили 500–600 рублей.

Первый оркестровый концерт с Аркадием мы сделали в 1973 году. Знакомый аккордеонист Костя собрал музыкантов, и я записал ту же блатную классику в исполнении Северного под ансамбль. За фоно сидел Саша Резник — очень сильный музыкант, игравший в оркестре ресторана «Астория». (Вскоре Костя погиб, и тогда записали концерт его памяти.) Но на этот концерт и на все следующие музыкантов собирал не я, а Владимир Ефимов. Состав оказался очень удачный, ведь репетировать было некогда, но ребята были профессионалами и с ходу делали сложные и красивые аранжировки. Когда писали концерт с Костей, никто не подумал, как его назвать. Можно сказать, что он был «нулевым». Потом был «Памяти Кости-аккордеониста» — Первый. Следом Второй, тот, где звучит: «Ну что ж ты меня не узнал, что ли? Я же ж Аркадий Северный!» Не знаю, почему его обзывают «Первым одесским». Правда, тогда мы их еще не нумеровали. Только когда стали делать третий концерт, его уже прямо и назвали «Третьим». Многие, кстати, интересуются, откуда там такое веселое название ансамбля, с которым записывался Северный, — «Четыре брата и лопата». Отвечаю: я его взял из какого-то старого одесского анекдота.

Были еще концерты «О московском дне», «О стилягах» и «Программа для Госконцерта», где мои песни чередуются с блатными. На запись «О московском дне» Северный пришел со своим младшим братом Михаилом (только что освободившимся из тюрьмы), который подпевал ему в песне «Не дождаться мне, видно, свободы…»

Следом сделали концерт «О шансонье». Он начинался так: «Здравствуйте, дорогие друзья! Я думаю, что в этот раз мы могли бы поговорить о песенках “шансон”, или, как их еще называют в народе, шансонетках, а также попутно о цыганских романсах шансонного типа. Итак, что такое шансонет? Этот вопрос, конечно, не имеет никакого отношения к подобному вопросу, адресованному в редакцию “Армянского радио” и на который они бодро ответили: “Что такое шансонетка? — “Это девушка, у которой совсем нет шансов!” У тех девушек, которые приезжали в нашу страну из Франции со своими песенками, конечно, были шансы. Да еще какие! И они этими шансами пользовались настолько успешно, что уже с середины прошлого века на русской эстраде возник особый жанр песен — шансонет, а их исполнительницы стали называться шансонетками. Этот жанр включал в себя исполнение цыганских романсов и бытовых песен на русском языке. До наших дней дошли не многие из этих романсов. Например, знаменитый в свое время романс “Избушка”»…

После исполнения этой вещицы Северный вперемешку с исполнением песен рассказывал о Варе Паниной, Леньке Пантелееве, танце «Канкан» и знаменитом Василии Гущинском.

Прекратились записи в Ленпроекте по причине того, что Леня Вруцевич погиб в автокатастрофе.

В начале 1975 года выходит концерт из шестнадцати песен, в нем много реприз, адресованных бардам: Клячкину, Высоцкому, Окуджаве, Рахлину, Галичу. А позднее появился альбом, посвященный истокам блатной песни. Во вступлении Северный сказал: «Нам, любителям и собирателям так называемого блатного жанра и старых русских каторжных и тюремных песен, часто больно и досадно, когда ругают этот жанр, уходящий своими корнями в седое прошлое. На примере нижеследующих песен мне хотелось бы показать, что многие блатные песни произошли из народных и многие писались русскими поэтами. Итак, песня “Ухарь-купец”, которая была написана русским поэтом Иваном Саввичем Никитиным, 150-летие которого недавно отмечала вся страна».

Последний записанный мною концерт из двадцати одной песни и семнадцати анекдотов состоялся 7 ноября 1975 года по случаю двухлетия моей дочери. Бывало, я подпевал Аркадию в гитарных концертах. И потом еще пел на некоторых сам. На концерте, посвященном восьмидесятипятилетию со дня рождения Вертинского, исполнил свою песню-вступление «Мы барды, менестрели…» К слову, писался этот концерт в довольно экзотическом месте — в здании НИИ гриппа.

Программу под названием «На проспекте 25 Октября» я организовывал вместе с Виктором Кингисеппом [14] Коллекционер, организатор записей А. Северного. . Собрали музыкантов, время идет, а Аркадия нет и нет. Пришлось мне самому начинать, хотя первую песню «В этот вечер на проспекте…» должен был петь Аркадий. Вскоре он явился… Вообще никакой! Положили его спать, и в концерте это упоминается: «Аркадию Северному, который спит за шкафом…» Проспался и стал петь «Блины». Затянул ее минут на двадцать! Правда, в окончательную фонограмму она вошла урезанной. Вообще с Аркадием стало трудно работать, он начал крепко пить…

После 1976 года я его уже не записывал. У нас в Ленпроекте, в техническом отделе, собрался самодеятельный ансамбль «Сакс и струны», и я в нем активно участвовал. Старались играть джаз.