Рудольф Фукс - Песни на «ребрах»: Высоцкий, Северный, Пресли и другие

Нет, никак все-таки не верится, что больше нет с нами Владимира Высоцкого. Ведь всего несколько дней назад заезжал он проездом на несколько часов в Нью-Йорк в компании со спортивным радиокомментатором Николаем Озеровым и другими спортивными журналистами, посетил один из русских магазинов в Манхэттене, который обычно всегда посещал, бывая в Нью-Йорке. Был он, может быть, всего лишь чуточку не такой веселый, как всегда, но вместе со всей группой торопился поспеть к началу Олимпийских игр. Летели они откуда-то из Латинской Америки через Вашингтон, и вечером их уже ждал самолет. В то время когда другие отоваривались, Володя бродил по магазину, как вдруг его взгляд скользнул по афишам нью-йоркского клуба русских бардов, висевшим на одной из стен магазина. Он подошел и внимательно прочитал их.

— Что это? — спросил он, явно заинтересованный. Хозяин рассказал ему о клубе, о первых русских бардах в Америке. Володя стал просить отдать ему афиши как сувенир на память. Получив согласие, аккуратно свернул их и положил в карман.

— Передай вашим бардам привет, — сказал он на прощание. Так и улетели афиши Клуба бардов в Москву, да, видно, немногим их удалось показать.

Как мне было приятно передать членам клуба привет от самого Высоцкого!

А на следующий день буквально как обухом по голове: умер Высоцкий… Есть в его смерти что-то непонятное, я бы сказал, даже мистическое. Взять хотя бы совпадение времени его смерти со временем, указанным в стихах Вознесенского.

Сейчас уже можно предположить, что Высоцкий пытался в своих песнях прогнозировать и свой жизненный путь:

Да, и здесь он оказался прав. Как истинный поэт, Высоцкий просто не мог, не имел права дожить до седой старости или просто до солидного возраста. Высоцкий вспыхнул ярким пламенем факела. Ярко освещало всё вокруг его песенное творчество. Ох, как хотелось бы властям погасить этот факел или хотя бы притушить, а потом и затоптать его своими сапогами! Но не по зубам им был Володя, слишком уж он популярен во всех слоях народа, слишком уж хорошо его знали во всем русскоязычном мире. К тому же, как это ни парадоксально, где-то втайне и они, власть имущие, его любили и уважали…

Кто знает, может быть, вернувшись в этот раз в предолимпийскую Москву после свободного Запада, увидев ее, заполоненную толпами милицейских в форме и без, фактически находящуюся на военном положении, он с особенной горечью и остротой почувствовал всю безысходность положения народа и своего, как неотъемлемой частицы народной и… Но это уже из области предположений.

Где-то в душе теплится надежда, что сообщение о смерти ошибка и Володя жив, поэтому хочу закончить стихами Вознесенского из «Реквиема оптимистического…»:

Помимо дружбы и работы с Аркадием Северным, знакомства с Высоцким в моей жизни было немало интересных встреч с другими талантливыми бардами. Я уже упоминал, что близко знал Женю Клячкина как по службе в Ленпроекте, так и по совместным выступлениям и записям. Увлеченный меломан, я старался (и стараюсь поныне) быть в курсе всех заметных явлений в мире культуры.

У нас совсем мало писали про знаменитый фестиваль 1967 года, каким-то удивительным образом разрешенный руководством обкома ВЛКСМ. Там выступили многие самодеятельные группы, игравшие самый настоящий рок. Там мы впервые встретились с Колей Резановым, известным «братом Жемчужным». Тогда он играл в группе «Лесные братья». (Кстати, на том фестивале было две группы с таким названием. Одни выступали в нормальных костюмах, другие — в звериных шкурах. Безобразие, короче! Конечно, обком такого больше не разрешал.)

В 70-е мне довелось познакомиться с Юрием Кукиным, Юлием Кимом, Александром Лобановским и Александром Галичем, а в 1976 году я с группой коллекционеров дважды ездил в Ригу в гости к знаменитому в 1930–1940-е певцу Константину Сокольскому — одному из главных конкурентов Петра Лещенко и первому исполнителю еще не криминальной «Мурки».

Даже сейчас, в XXI веке, когда количество любой информации превысило все мыслимые пределы, имя Александра Лобановского известно далеко не каждому. Зато его песни знают все. И, бьюсь об заклад, это не пустые слова! Не верите? Назову несколько навскидку: «Сгорая, плачут свечи» [21] До сих пор многие считают, что данная песня, а также ряд других произведений принадлежат М. Звездинскому. Однако еще в 1990 году по инициативе М. Шуфутинского и А. Бойко, представителя студии «Ленфильм», А. Лобановский обратился в ВААП с просьбой судебного подтверждения его авторства песен «Баллада о свечах», «Сенокос», «Очарована, околдована» (на стихи Н. Заболоцкого), «Уронила руки в море», «Шел я в ночь», «Проститутка Буреломова», присвоенного Звездинским. Суд встал на сторону Лобановского. , «Эх, сенокос!», «Уронила руки в море», «Сексуальный штопор», «Проститутка Буреломова»… Всего, между прочим, в творческом багаже их автора более двух тысяч произведений!

Незаурядный талант и сумасшедшая, бьющая не просто ключом, а камчатским гейзером энергия артиста позволили ему не сдаваться и двигаться вперед в моменты самых жестоких испытаний, уготованных судьбой. Было всё: скитания по Союзу с подругой-гитарой и бесконечная смена профессий, долгие годы воркутинских лагерей и четверть века запретов на официальные выступления. В его судьбе, словно в зеркале, отражается советская эпоха, когда путь одаренного автора-исполнителя песен, не отвечающих содержанием «кодексу строителя коммунизма», оказывался настолько тернист, что не пожелаешь и врагу.