Ганс Рот - Ад Восточного фронта. Дневники немецкого истребителя танков. 1941–1943

Снова и снова русские применяют сочетание артиллерии, танков, авиации и пехоты. Масса в чистом виде – вот кому они поклоняются и служат. Они свято убеждены, что все дело в численном превосходстве. Мы, как никто, понимаем опасность этого. В наши дни становится более чем очевидным факт, что именно один человек, отдельный солдат становится куда более эффективным фактором, чем масса. Сильнее, чем когда-либо, ответственность за исход битвы ложится на наши плечи.

Вследствие обледенелых и заснеженных дорог танки и другие транспортные средства сильно ограничены в их мобильности и не соответствуют своему назначению. Прошу меня простить, но простые крестьянские сани, запряженные лошадью, полностью заменили собой все, что движется. И двигатели, и оружие познали на себе все ужасы холодов. Они могут выйти из строя, но не мы. Если выйдем из строя мы, фронт просто развалится.

В этой битве становится очевидным, насколько важную, даже решающую роль играет ясность и четкость психических факторов. Здесь мы существуем и испытываем на себе все, что только человеческое существо способно испытать – от страшного бездушия до безграничной бесчеловечности. Кто назовет и перечислит сразу все то, что ежечасно происходит на всем фронте? Если в Первую мировую все ограничивалось траншейной войной, штыковой атакой и ручными гранатами, то теперь выдвинулись на первый план и стали ежедневной рутиной беспрецедентные по жестокости рукопашные схватки и артиллерийская канонада [40] В Первую мировую было все вышеперечисленное плюс отравляющие газы. Но война не имела динамики Второй мировой и была больше окопной. . И, невзирая на это, мы возвышаемся непреодолимой стеной против мерзкого идеологического варева красных, и пусть Господь Бог дарует нам силы выстоять в эти тяжелейшие зимние дни.

10 марта

Нас снова перебросили с севера на юг и снова вернули из Прохоровки через Солнцево и Бахаров, в общем, туда, где требуется подлить огня. В четверг ожидаем мощное наступление русских, начавшееся 23 февраля, в годовщину создания Красной армии. Этот натиск огромных сил на южном участке фронта был последним решающим испытанием нашей стойкости. Красные разбились о нашу оборону, о наши силы, которые мы сумели собрать. Не приходится сомневаться, что большевики до весны раз десять попытаются прорвать нашу оборону, но их атаки так и не достигают цели. Мы понимаем, что самое тяжелое и страшное позади и что совсем недалеко до весны.

11 марта

Нога по-прежнему сильно болит. Мне предложили лечь в полевой госпиталь. Но я и слышать ни о чем подобном не хочу. Сейчас просто решил лечь навзничь и полежать немного. Рядом какая-то кладовка. Круглыми сутками я на связи с командными пунктами и штабами. Дело ответственное, и я рад, что пока еще нужен.

12 марта

Сегодня день относительно спокойный, разве что несколько визитов авиации, которая в последнее время наведывается к нам подозрительно часто. Эти ребята выяснили, что на нашем участке собрались представители самых разных служб. Днем и ночью бомбежки, что плохо отражается на состоянии домов. Но все не так серьезно, как может показаться, – повреждения мизерные.

13–14 марта

Ночью объявили воздушную тревогу. И полную боевую готовность. Со стороны Белгорода пролетели три транспортных самолета. Русские десантники позавчера атаковали штаб армии. Нанесен серьезный ущерб. Посты боевого охранения решено удвоить.

Ранним утром попытка атаковать нас. Но прорвать нашу оборону не удалось – позиционный огонь наших батарей так потрепал русских, что им пришлось прервать подготовку к атаке.

Вечер проходит спокойно, за исключением постов боевого охранения, все стараются отсидеться в хатах, хоть и здорово поврежденных пулеметным огнем. На шатком столе, вокруг которого уселись мои товарищи, стоит свеча. Кто-то пишет письма, кто-то оживленно что-то обсуждает. Когда кто-то произносит «тыловики» или «снабженцы», тут же слышится ропот. Этим утром все мы злы на снабженцев, тыловиков и работников кухни. Эти ребята сидят себе в тепле, им нет нужды морозить задницу в снегу окопов и траншей. Я-то уж прекрасно знаю условия, в которых пребывает пресловутая «белая кость», где-нибудь в Сумах и Лебедине, как знаю по письмам и то, что все лишения, связанные с пребыванием на передовой, многими в Германии воспринимаются с нескрываемым возмущением.

Здесь, на фронте, те, кого называют «окопниками», образуют сообщество или даже братство тех, кому не раз доводилось проверять отношения на прочность, глядя в лицо смерти. И все эти ребята, грязные и завшивленные, научились здесь за все это время чтить свой дом и свою родину и все, что с домом и родиной связано. Я лично считаю, что только те, кто не раз и не два ощущал ледяное дыхание смерти в спину, кто вышел живехоньким из далеко не одной рукопашной, способны на подобные любовь и уважение к родному дому. Любой из нас без малейших колебаний отдаст жизнь за родину.

В нашем тылу располагаются снабженческие и интендантские службы. Те все воспринимают по-другому. Их сознание пропитано страхами попасть на передовую. И этих ребят потом по возвращении домой будут считать там «героями фронта», и все из-за тех сказочек, которые они обычно сочиняют, будучи в отпуске. Я сейчас говорю об этом так, к слову, потому что истинный фронтовик никогда не позволит себе ни высокомерия, ни спеси, ни похвальбы тем, что он сражается на передовой.

В глубоком тылу несут службу оккупационные части – их «проблемы» ограничиваются «шлюхами» и женским полом в целом. На снимках, посылаемых домой, они красуются в подбитом мехом обмундировании на фоне зимнего снега и льда («Ах, эти бедняжки, какая же все же ужасная эта русская зима!»). Разве кто-нибудь в Германии задумывается о том, что именно такого, подбитого мехом, обмундирования так не хватает нам на передовой? Кто-нибудь понимает, что они лакают тот шнапс, которого, опять же, недостает нам на той же передовой?

А дальше всех в тылу зенитчики. Те даже не всегда в курсе, что вообще существует такое понятие, как «линия фронта». Впрочем, среди них весьма высок процент женщин. Так давайте, переходите к нам, вы, служители глубокого тыла, смените нас здесь у наших 20-мм и 88-мм зенитных пушек!

Служба снабжения этих трех перечисленных групп представляет собой три «фильтра снабжения» (можно проскочить через один такой «фильтр», но намертво застрять в другом). Солдат, ты вообще что-нибудь замечаешь? Нам, бойцам Восточного фронта, не разрешено носить оружие, вернувшись в Германию! С чего бы это? Правда, а почему?

22 марта

Русские уже с утра пустили в ход многочисленные силы авиации. Но разве можно это сравнить с тем, что творилось в Лучках! День завершается серией довольно вялых атак. Ночью большевики совершенно внезапно атакуют нас при поддержке танков, которые мы все же останавливаем, как и саму атаку, впрочем, только после двухчасового огня наших батарей. Есть перебежчики и дезертиры. Все они допрошены. Пленные – часть диверсионной группы русских. Вообще, обстановка здесь не из лучших. Питание и боеприпасы довольно низкого качества, и их вечно не хватает. Задача русских диверсионных групп – брать пленных, захватив заодно автоматическое оружие.