Григорий Аросев - Владимир Набоков, отец Владимира Набокова

Зато у нас сохранились некоторые его стихи.

Профессор, доктор наук Марина Ледковская (1924–2014; мы упоминали ее в главе о Сергее Набокове), двоюродная племянница В. В. Набокова, в статье «Забытый поэт», опубликованной в 1996 году в американском «Новом журнале», ссылаясь на слова писателя Н. А. Раевского, утверждает, что Кирилл Набоков все свои стихи посвящал одной-единственной даме, но не жене Жильберт, а однокласснице по пражской школе Ирине Вергун, и в 1964 году готовился к ее очередному приезду из США, где она жила с довоенных времен, и все это, вкупе с занятостью по работе, трагическим образом сказалось на его самочувствии. Верить ли романтическому нюансу – каждый решает сам (то, что Вергун была возлюбленной Кирилла в юношеские годы – факт, но правда ли то, что это чувство не прошло, можно подвергать сомнению, хотя и категорически отрицать тоже не стоит).

Кроме того, в статье Ледковской приводятся два мнения: того же Раевского и Вадима Морковина (поэта и критика, участника того же «Скита»). Раевский полагал, что авторитет В. В. Набокова не позволил развиться таланту Кирилла («сверкающая звезда затмила скромную пока звездочку»), а Морковин и вовсе утверждал, что, «несомненно, Кирилл – как поэт – был гораздо значительнее Сирина». Даже при том, что стихи – далеко не главное, чем сейчас славен В. Набоков, согласиться с мнением хотя бы Раевского, и тем более Морковина, очень сложно. Кирилл Набоков, конечно, обладал поэтическими способностями, но особой оригинальности и независимости в его стихах нет.

Мнения Раевского и Морковина спорные, однако в той же публикации Марины Ледковской приводятся стихи Кирилла, которые мы можем если не оценить, то хотя бы почувствовать и составить свое впечатление.

(Впервые опубликовано в берлинской газете «Руль», июнь 1930 года.)

А вот стихи, навеянные текстами и посвященные памяти знаменитого Фридриха Гельдерлина (немецкий лирик, зарабатывавший частными уроками, был страстно влюблен в мать одного из учеников, метафорически нарек ее Диотимой и обращался к ней в своих стихах):

(Впервые опубликовано в третьем сборнике объединения «Скит», 1935 год.)

И еще одно стихотворение, написанное в 1963 году, которое Марина Ледковская называет последним в жизни Кирилла Набокова – «Последняя ночь в Мариенбаде»:

Ледковская пишет, что это стихотворение посвящено той самой «любви и музе» (так это или нет, мы вряд ли узнаем), Ирине Вергун, а также что в этих строчках «подводится итог жизни поэта» и что они «пронизаны мистическим предвестием скорого ухода в мир иной». Отодвигая в сторону красоту последнего предположения, согласиться с ним нелегко: Кирилл Набоков на момент внезапной смерти был совсем не старым, от неизлечимых болезней не страдал, наоборот – у него начинался новый этап в жизни, любимая им Бавария, Мюнхен, интересная работа на радио. Тем более стихи были написаны не накануне смерти, когда еще можно предположить какие-то трансцендентные озарения, а как минимум за полгода (датировки стихотворения нет). Вероятнее, в тот момент Кирилл Набоков просто находился в элегическом настроении.

На его столе были найдены материалы к радиопередаче, посвященной ни много ни мало брату – Владимиру Набокову. Скажем несколько слов об их связи.

С одной стороны, их связь была крепче, чем с сестрой Ольгой, но сложно сопоставлять явление существующее с почти отсутствующим. С другой – связь Владимира и Елены была уникально близкой, и поэтому бессмысленно сравнивать любые другие братско-сестринские узы с их отношениями (они, В. и Е., как будто забрали себе почти всю любовь и всю приязнь, что были выделены природой на всех детей Владимира Дмитриевича и Елены Ивановны). Что же до Кирилла, то, пока он сам жил в Праге, а его старший брат – в Берлине, они встречались во время редких наездов старшего брата в Чехословакию. Владимир относился к Кириллу с большой симпатией, хотя и снисходительно – очевидно, сказывалась разница в возрасте.

В письмах к жене Вере Набоков писал: «Кирилл замечательно красив и изящен, много читает, сравнительно хорошо образован, очень веселый (балагурство Кирилла отмечали многие. – Г. А. ). Он рассказывает, что брат мой Сергей (приехавший толстым, с жирной шеей, похожим на Шаляпина) спрашивал его, где тут кафе, где встречаются мужчины, и очень советовал ему нюхать кокаин. К счастью, Кирилл совершенно нормален» (12 мая 1930 года). «Кирилл мне пока больше нравится, чем прошлый раз. Его младородство наносное, слегка озорное. ‹…› Впрочем, он страшный бездельник» (4 апреля 1932 года). «Говорят, он учится хорошо, – Зина его до основания разбирает и складывает опять: безалаберность, конечно, осталась, и девочки, и путаница, и ветер – одним словом, все его черточки, – но вот она утверждает, что он учится» (24 января 1936 года; Зина – З. А. Шаховская, друг Набоковых в 1930-х). «Он очень изменился к лучшему, Кирилл, во всех смыслах» (27 января 1936 года). «Кирилл готовится к экзамену химии и ведет себя хорошо» (17 февраля 1936 года). «Кирилл, увы, соответствует всему тому представлению о нем, которое у нас уже было ‹…› он очень худ и грустен, совершенно лишен прежней бойкости» (22 января 1937 года; причину грусти Кирилла мы не знаем, но видно, что мимо старшего брата хандра младшего не прошла) [45] Набоков В. Письма к Вере. – М.: КоЛибри, 2019. .