Петр Яшек - Заключённый с боевиками ИГИЛ

Я размышлял над тем, что ожидает нас в нашем новом доме посреди суданской пустыни?

Водитель отвёз нас вглубь пустыни, примерно в полутора часах езды к северу от Хартума, столицы, и к северо-западу от Омдурмана, его города-побратима. Я выглянул из грузовика для скота и увидел справа от себя, что ровный коричневый пейзаж начинает переходить в три холма — Гебу Аба Мера, Гебель Ме-хиат и Гебель Лейрик. Мы свернули налево на пыльную дорогу, ведущую к большим зелено-белым воротам, въехав в которые оказались в печально известной тюрьме.

Размер тюрьмы «Аль-Худа», отдалённой от всего живого, был огромен. Комплекс состоял из множества больших секторов, каждый из которых разделялся ещё на подсекторы, каждый из которых вмещал четыре камеры. Каждая камера была рассчитана на сто заключённых. Когда нас вывели из машины, я почувствовал, как всё внутри меня сжалось.

Мы все вместе были помещены в переполненную камеру сектора 2, где сразу же начали приспосабливаться к новой среде обитания. Пол был покрыт серой и бежевой плиткой. Несколько рабочих были заняты покраской внутренних стен белой краской.

В полицейском участке «Нияба-Мендола» я часто задавался вопросом, почему Бог дал мне такую огромную привилегию ничего не делать в одиночном заключении, кроме как читать Библию. Ответ на этот вопрос и осознание того, что всё это было частью чудесного плана Господа, наконец-то пришли через три месяца, в тот день, когда я переступил порог «Аль-Худы».

Перевод в эту тюрьму додал к моему горю ещё большее разочарование. Я не только потерял уединение, которое предоставляла мне камера одиночного заключения в полицейском участке «Нияба-Мендола», но позже той ночью я обнаружил ещё и то, что в новой камере было слишком темно, чтобы вообще читать Библию. Однако вскоре я узнал, что Господь приготовил для меня здесь, в пустыне, нечто ещё более захватывающее.

В день нашего прибытия в «Аль-Худу» в нашу переполненную камеру вошли два заключённых с приветливыми, исполненными мира улыбками.

— Где пасторы, которых привезли сегодня? — спросил один из них. Я и мои друзья медленно подняли руки, и мужчины направились к нам, чтобы поприветствовать. Слова, произнесённые ими далее, ошеломили меня: они пришли пригласить нас в тюремную часовню!

— В тюремную часовню? — недоверчиво переспросил я. — Здесь есть тюремная часовня?

— Да, есть! — улыбнулся один из посетителей. Только позже я по-настоящему осознал, насколько хороша была эта новость.

В отличие от тюрьмы НСРБ и полицейского участка «Нияба-Мендола», где даже мусульманам не разрешалось посещать мечеть, в этой огромной тюрьме была не одна, а несколько мечетей, по одной в каждом секторе, каждая из которых обслуживала четыреста заключённых. Каждый заключённый имел возможность посещать мечеть. Пять раз в день азан возвещал начало молитвы. Однако здесь, в «Аль-Худе», было также много немусульман, в первую очередь христиан из Южного Судана, а также анимистов, исповедующих традиционные африканские религии. Поэтому тюремные власти открыли для заключённых немусульман часовню.

Когда-то часовня была обычной камерой на втором этаже 5-го подсектора тюремного комплекса, в которой содержалось сто человек. Однако после того, как из неё вынесли нары, а стены покрасили синей латексной краской, новоиспечённая молитвенная комната могла вместить почти двести заключённых, и даже больше, если бы все стояли. На стенах висели иконы, произведения искусства религиозного содержания, и распятие, которое находилось прямо над головой проповедника. Спереди стоял длинный стол, накрытый клеёнкой, который служил как кафедрой, так и алтарём, а вокруг него на стульях во время богослужения сидели заключённые.

Как оказалось, мужчины, которые в первый день нашего прибытия в тюрьму пригласили нас в часовню, были старейшинами тюремной церкви. Когда мы прибыли в «Аль-Худу», они собрали постоянных посетителей часовни на собрание. Наше прибытие возвестили традиционные африканские барабаны, и через несколько минут приветствовать нас на нашем первом богослужении собралось более двух десятков заключённых. Старейшины вызвали двух суданских пасторов и меня вперёд и, как в Книге Деяния 13:15, сразу же сделали удивившее нас предложение: «Братья, если у вас есть слово от Господа, скажите его».

Моим суданским коллегам было известно о возможности, которую Бог дал мне в течение трёх месяцев изучать Библию в одиночной камере полицейского участка «Нияба-Мендола», поэтому все они указали на меня. Я открыл Библию и поделился словом из Евангелия от Иоанна 15:1-10. Это был отрывок об Иисусе, истинной виноградной лозе, и Его Отце, виноградаре. «Господь учил о том, как обрезать нас, ветви, — начал я. — Иногда, когда Господь очищает нашу жизнь, бывает очень больно». Потом я рассказал историю Моники Дра из Нигерии. Присутствующие христиане были глубоко тронуты этой убедительной историей и не могли поверить своим ушам, когда я сказал, как отреагировали на эту историю боевики ИГИЛ в тюрьме НСРБ.

Господь дал мне возможность проповедовать в мужской тюрьме города Омдурмана, однако это было лишь предзнаменованием того, что Он приготовил для меня в «Аль-Худе». Эта пустыня, эта пустынная тюрьма стали животворящим оазисом для моего тела и души.

Через два дня после нашего прибытия меня перевели из сектора 2 в сектор 3, где содержались наиболее опасные преступники. Это были люди, подобные Шуквану, который десять лет назад был приговорён к семи с половиной годам тюремного заключения за неумышленное убийство своего друга во время драки. Он был тёртым калачом, бойцом от природы, всё тело которого было покрыто шрамами.

Однако уже в течение трёх лет Шукван был последователем Иисуса Христа. Он познал Господа благодаря христианскому свидетельству своих сокамерников по «Аль-Худе». Несмотря на то, что срок его тюремного заключения за непредумышленное убийство давно истёк, ему было отказано в освобождении, пока он не возместит все судебные издержки, составляющие 38 тысяч суданских фунтов (6 300 долларов США по официальному обменному курсу, около 2 тысяч долларов США по уличному обменному курсу, подверженному инфляции).

В первую ночь после моего перевода в эту тюрьму брат Шукван увидел, что я сплю на полу, и настоял, чтобы занять моё место. Шукван спал на полу, позволив мне хорошо выспаться в его постели. Его самоотверженный поступок был одним из наиболее убедительных свидетельств его веры, живущей в его смягчённом и изменённом любовью Иисуса Христа сердце. В «Аль-Худе» заключённым приходилось ждать месяцы и даже годы, чтобы унаследовать нары после освобождения сокамерника, поэтому его самоотверженный и бескорыстный поступок не мог не остаться незамеченным. Шукван был также потрясающим свидетельством мусульманам. Раньше они уважали его за то, что он был самым сильным бойцом, но теперь за этот жест любви и жертвы его уважали ещё больше.