Владимир Высоцкий - Песни и стихи. Том 1

Самое красивое на твои бока,

А если что дешёвое, то новое, фартовое,

А ты мне только водку, ну и реже коньяка.

Бабу ненасытную, стерву неприкрытую

Сколько раз я спрашивал: «Хватит ли, мой свет?»

А ты всегда испитая, здоровая, небитая

Давала мне водку и кричала: «Ещё нет».

На тебя, отраву, деньги, словно с неба, сыпались,

Крупными купюрами, займом золотым.

Но однажды всыпались, и сколько мы ни рыпались,

Всё прошло, исчезло, словно с яблонь белый дым.

А Бог с тобой, с проклятою, с твоею верной клятвою

О том, что будешь ждать меня ты долгие года,

А ну тебя, патлатую, тебя саму и мать твою.

Живи себе как хочешь, я уехал навсегда.

Говорят, арестован добрый парень за три слова,

Говорят, арестован Мишка Ларин за три слова.

Говорят, что не помог ему заступник. Честно слово,

Мишка Ларин как опаснейший преступник аттестован.

А то ведь правда, несправедливость.

Говорю, не виновен, не со зла ведь, но вино ведь,

Говорю, не виновен, а ославить — разве новость?

Говорю, что не поднял бы Мишка руку на ту суку,

Так возьмите же вы Мишку на поруки — вот вам руку.

А то ведь правда, несправедливость.

Говорят, что до свадьбы он придёт, до женитьбы.

Вот бы вас бы послать бы, вот бы вас погноить бы.

Вот бы вас бы на Камчатку, на Камчатку, нары дали б…

Пожалели бы вы нашего Мишатку, порыдали б.

А то ведь правда, несправедливость.

Говорю, заступитесь, повторяю, — на поруки.

Если ж вы поскупитесь, заявляю — ждите, суки.

Я ж такое вам устрою, я ж такое вам устрою…

Друга Мишку не забуду и вас в землю всех зарою.

А то ведь правда, несправедливость.

До нашей эры соблюдалось чувство меры,

Потом бандитов называли «флибустьеры»,

Теперь названье звучное «пират»

Забыли. Бить их и словом оскорбить их

Всякий рад.

Бандит же ближних возлюбил — души не чает,

И если чтой-то им карман отягощает,

Он подойдёт к ним, как интеллигент,

Улыбку выжмет и облегчает ближних

За момент.

А если ближние начнут сопротивляться,

Излишне нервничать и сильно волноваться,

Тогда бандит поступит, как бандит —

Он стрельнет трижды и вмиг приводит ближних

В трупный вид.

А им за это ни чинов, ни послаблений,

Доходит даже до взаимных оскорблений:

Едва бандит выходит за порог,

Как сразу: «Стойте! Невинного не стройте!»

Под замок.

На теле общества есть много паразитов,

Но почему-то все стесняются бандитов,

И с возмущеньем хочется сказать:

— Поверьте, Боже, бандитов надо тоже

Понимать.

Кучера из МУРа укатали Сивку,

Закатали Сивку в Нарьян-Мар,

Значит, не погладили по загривку,

Значит, дали полностью гонорар.

На дворе вечерит,

Ну а Сивка чифирит.

Ночи по полгода за Полярным кругом,

И, конечно, Сивка заскучал.

Обзавёлся Сивка Буркой — закадычным другом —

С ним он ночи длинные коротал.

На дворе вечерит,

Сивка с Буркой чифирит.

Сивка на работу, до седьмого поту

За обоих вкалывал, конь-конём,

И тогда у Бурки появился кто-то,

Занял место Сивкино за столом.

На дворе вечерит,

Бурка с кем-то чифирит.

Лошади, известно, тоже человеки,

Сивка долго думал и решал.

И однажды Бурка с кем-то вдруг исчез навеки,

Ну а Сивка в каторгу захромал.

На дворе вечерит,

Сивка в каторге горит.

Пока вы здесь в ванночке с кафелем

Моетесь, нежитесь, греетесь,

В холоде сам себе скальпелем

Он вырезает аппендикс.

Он слышит движение каждое

И видит, как прыгает сердце.

Ой жаль, не придётся вам, граждане,

В зеркало так посмотреться.

До цели всё ближе и ближе,

Хоть боль бы утихла для виду.

Ой легче отрезать по грыже

Всем, кто покорял Антарктиду.

Вы водочку здесь буздыряете

Большими, большими глотками.

А он себя шьёт, понимаете,

Большими, большими стежками.

Герой он, теперь же смекайте-ка,

Нигде не умеют так больше.

И что нам Антарктика с Арктикой,

И что нам Албания с Польшей.

О нашей встрече что там говорить,—

Я ждал её, как ждут стихийных бедствий.

Но мы с тобою сразу стали жить,

Не опасаясь пагубных последствий.

Я сразу сузил круг твоих знакомств,

Одел, обул и вытащил из грязи.

Но за тобой тащился длинный хвост

Длиннющий хвост твоих коротких связей.

Потом, я помню, бил друзей твоих.

Мне с ними было как-то неприятно.

Хотя, быть может, были среди них

Наверняка отличные ребята.

О чём просила, делал мигом я,

Мне каждый час хотелось сделать ночью брачной.

Из-за тебя под поезд прыгал я,

Но, слава Богу, не совсем удачно.

И если б ты ждала меня в тот год,

Когда меня отправили на дачу,

Я б для тебя украл весь небосвод

И две звезды кремлёвские впридачу.

И я клянусь — последний буду гад!

Не ври, не пей — и я прощу измену.

И подарю тебе Большой театр

И Малую спортивную арену.

А вот теперь я к встрече не готов:

Боюсь тебя, боюсь ночей интимных,

Как жители японских городов

Боятся повторенья Хиросимы.

Нам вчера прислали из рук вон плохую весть.

Нам вчера сказали, что Алёха вышел весь.

Как же так, он Наде говорил, что пофартит.

Что сыграет свадьбу, на неделю загудит.

Но не видать девахе этот свадебный кутёж.

Потому что в драке налетел на чей-то нож.

Потому что плохо, хоть не в первый раз уже

Получал Алёха дырки новые в душе.

Для кого ж он душу, как рубаху, залатал —

Чтоб его убила в пьяной драке сволота?

Если б всё в порядке мы б на свадьбу нынче шли.

Но с ножом в лопатке мусора его нашли.

Что ж, поубивается девчонка, поревёт.

Что ж, посомневается и слёзы оботрёт,

А потом без вздоха отопрёт любому дверь.

Ничего, Алёха, всё равно тебе теперь.

Мы его схороним очень скромно — что рыдать?

Некому о нём и похоронную послать.

Потому — никто не знает, где у Лёхи дом.

Вот такая смерть шальная всех нас ждёт потом.

В тот вечер я не пил, не ел,

Я на неё вовсю глядел,

Как смотрят дети, как смотрят дети,

Но тот, кто раньше с нею был,

Сказал мне, чтоб я уходил,

Сказал мне, чтоб я уходил, что мне не светит.

И тот, кто раньше с нею был,

Он мне грубил, он мне грозил,

А я всё помню, я был не пьяный.

Когда ж я уходить решил,

Она сказала: «Не спеши».

Она сказала: «Не спеши, ведь слишком рано».

И тот, кто раньше с нею был,

Меня, как видно, не забыл.