Махатма Ганди - Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной

Священник смиренно молчал.

Этот разговор только усилил мое предубеждение против атеизма.

Я познакомился с индуизмом и прочими мировыми религиями, но осознал, что этого мало и что это не спасет меня в час испытаний. Человек до какого-то момента даже и не знает, что́ именно поможет ему преодолеть невзгоды. Если он неверующий, то возблагодарит случай. Если верующий — Бога. Он решит, что именно изучение религии или духовной дисциплины помогло ему достичь благодати. Однако в момент избавления он не может знать наверняка, спасет ли его духовная дисциплина или нечто другое. Разве человек, гордившийся своей духовной силой, не вынужден увидеть однажды, как она превращается в прах? Знание религии, в отличие от опыта, в час испытаний покажется безделицей.

Именно в Англии я впервые понял, что одни только религиозные знания бесполезны. Остается только гадать, как я уберегся от разных опасностей, когда был совсем юным. Но теперь мне исполнилось двадцать лет, и я уже обладал некоторым опытом как муж и отец.

Насколько помню, в последний год моего пребывания в Англии — то есть в 1890 году — в Портсмуте проходила конференция вегетарианцев, на которую нас пригласили вместе с еще одним моим другом-индийцем. Портсмут — портовый город, и это, конечно, не может не отразиться на жизни его многочисленных обитателей. Там немало домов, в которых живут женщины, пользующиеся дурной славой. Их нельзя назвать обычными проститутками, но они не слишком строги в вопросах морали. Нас поселили в один из таких домов. Надо ли говорить, что организаторы мероприятия ничего об этом не знали? В таком большом городе, как Портсмут, нелегко определить, какие дома годятся для гостей, а какие нет.

Мы вернулись с собрания конференции вечером. После ужина сели играть в бридж, и хозяйка дома присоединилась к нам, что принято даже в самых респектабельных английских домах. В процессе игры каждый из участников может отпускать невинные шутки, но на сей раз мой товарищ и хозяйка стали позволять себе шутки на грани приличия. А я и не знал, что мой друг так хорошо владеет этим искусством. Их беседа увлекла меня, и я включился в нее. Но стоило мне лишь приблизиться к черте дозволенного и отложить карты, как Бог устами моего товарища предостерег меня:

— Что за дьявол в тебя вселился, мальчик мой? Уходи отсюда как можно скорее!

Мне стало стыдно. Я внял предупреждению и мысленно поблагодарил друга. Вспомнил я и о клятве, данной матери, и поспешил уйти. Весь трепеща, с отчаянно бьющимся сердцем вошел я в свою комнату. Я чувствовал себя добычей, сбежавшей от охотника.

Это был первый случай, когда посторонняя женщина, не моя жена, пробудила во мне похоть. Ту ночь я провел без сна, одолеваемый разными мыслями. Должен ли я покинуть этот дом? Не лучше ли будет вообще уехать из города? Куда меня занесло? Чем бы все закончилось, если бы я не опомнился? И я принял решение действовать осторожно: не сбегать из дома сразу, но любым способом покинуть Портсмут. Конференция должна была закончиться не ранее, чем через два дня, однако я уехал из города уже на следующий вечер, а мой товарищ предпочел там задержаться.

Я тогда не понимал сущности религии и Бога и того, как Он воздействует на наш внутренний мир. Я лишь смутно осознавал, что Бог спас меня и на сей раз. Он спасал меня во всех испытаниях, выпавших на мою долю. Я уверен, что выражение «Бог спас меня» имеет сегодня для меня более глубокий смысл, но я все еще чувствую, что пока не постиг его полностью. Только новый, более богатый опыт поможет мне понять это выражение до конца. Но во всех моих испытаниях, через которые я прошел — в духовной, профессиональной, общественной, политической жизни, — я верю, что меня спасал Бог. Когда уже не остается никакой надежды, «когда никто не придет на помощь, и нет тебе покоя», я неизменно обнаруживаю, что помощь появляется порой совершенно неожиданно и непонятно откуда. Просьба, обращенная к божеству, служение ему, молитва — не суеверия. Это действия куда более реальные, чем еда, питье, сидение или ходьба. Я не преувеличу, если скажу, что только они одни и реальны, а все остальное — суета.

Служение Богу или молитва — не упражнения в красноречии и не пустая трата слов. Это то, что идет из самого сердца. А потому, если наше сердце станет настолько чистым, что в нем не «будет ничего, кроме любви», если мы верно настроим его струны, то они «задрожат и исчезнут в музыке навсегда». Молитва не нуждается в словах. Она сама по себе не зависит от усилий наших чувств. Я нисколько не сомневаюсь, что молитва — самый верный способ очистить сердце от всех страстей. Но ее спутником непременно должно быть полнейшее смирение. 22. Нараян Хемчандра

Приблизительно в это время в Англию приехал Нараян Хемчандра. Я много слышал о нем как о писателе. Мы встретились в доме мисс Маннинг из Индийской национальной ассоциации. Мисс Маннинг знала, что я не слишком общителен. Когда я приходил к ней, то обычно подолгу просиживал молча и подавал голос, только если ко мне обращались. Она и представила меня Нараяну Хемчандре. Он не владел английским языком. Одевался он странно: носил плохо сшитые брюки, вечно мятый и грязноватый коричневый пиджак по моде парсов, обходился без галстука и воротничка, а голову покрывал шерстяной шапочкой с кисточкой. Вдобавок ко всему он отрастил длинную бороду.

Телосложения он был хрупкого, высоким ростом тоже не отличался. Округлое лицо покрывали следы оспы, а нос был не заостренным, но и не тупым. Рукой он непрерывно теребил бороду.

Такой необычный на вид и странно одетый человек, конечно, выделялся среди членов приличного общества.

— Я наслышан о вас, — сказал я ему. — Читал некоторые из ваших сочинений. Я был бы рад, если бы вы любезно согласились зайти ко мне.

Голос у Нараяна Хемчандры оказался хрипловатым. Он спросил с улыбкой:

— Конечно. Где вы живете?

— На Стор-стрит.

— Значит, мы соседи. Я бы хотел выучить английский язык. Не могли бы вы мне в этом помочь?

— Буду счастлив помочь вам всем, чем только смогу. Если хотите, я стану проводить занятия у вас дома.

— О нет. Лучше я буду навещать вас. Могу принести с собой учебник.

Мы назначили день и время первого занятия. А вскоре стали близкими друзьями.

Для Нараяна Хемчандры решительно не существовало никакой грамматики. «Лошадь» он считал глаголом, а слово «бегать» — существительным. Могу припомнить еще много подобных забавных примеров. Но его нисколько не смущало собственное невежество, а мои скудные познания в грамматике не произвели на него никакого впечатления. Он уж точно не считал, что незнания грамматики можно стыдиться.