Махатма Ганди - Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной

Окончательно решиться я смог только в 1906 году. Сатьяграха еще тогда не началась. Я и не думал, что она приближается. Я практиковал в Йоханнесбурге, когда вскоре после окончания войны с бурами случилось «восстание» зулусов в Натале. Я понял, что обязан предложить помощь натальскому правительству. Предложение было принято, о чем я расскажу подробнее в другой главе. Новая работа заставила меня снова задуматься о самоконтроле, и я, по своему обыкновению, поделился мыслями на сей счет с людьми, работавшими вместе со мной. Я понял, что деторождение и последующий уход за детьми несовместимы со служением обществу. Во время «восстания» зулусов мне пришлось отказаться от своего хозяйства в Йоханнесбурге, чтобы полностью посвятить себя службе. Спустя месяц я забросил дом, который прежде с таким старанием обставлял. Жену и детей пришлось перевезти в Феникс, а самому возглавить индийский санитарный корпус при армии Наталя. Нам приходилось совершать долгие и трудные походы, и тогда я осознал, что, если я хочу целиком посвятить себя служению обществу, я должен отказаться от желания не только иметь еще детей, но и зарабатывать больше денег; отныне я должен вести жизнь ванапрастхи [66] Ванапрастха — буквально: лесной отшельник; человек, полностью отрешившийся от мирских забот. — то есть человека, удалившегося от домашних забот.

Подавление «восстания» заняло не более шести недель, но этот короткий период оказался очень важным для меня. Я понял, какую ценность имеют обеты. Понял, что обет не только не становится препятствием на пути к свободе, но и широко открывает дверь, ведущую к ней. До того момента мне не удавалось добиться успеха, поскольку не хватало силы воли, веры в себя, веры в милосердие Бога, и мой ум плавал в безбрежном и бурном море постоянных сомнений. Я осознал, что, отказавшись принять обет, человек невольно поддается соблазнам. Только благодаря обету можно перейти от распущенности к моногамному браку. Заявления вроде «Я верю только в собственные усилия и не желаю связывать себя обетами» — проявления слабости, они выдают подспудное желание оставить лазейку для того, чего следует избегать. В чем заключается сложность принятия окончательного решения? Например, я даю клятву убежать от змеи, которая, как я знаю, собирается укусить меня, и я должен не просто пытаться сбежать от нее. Мне понятно, что всего лишь попытка может означать верную смерть. Простая попытка в данном случае означает пренебрежение тем фактом, что змея действительно намеревается убить меня. Таким образом, то, что я ограничиваюсь лишь попыткой, показывает, что я не до конца осознаю необходимость реального действия ради спасения. «Но предположим, что в будущем мои взгляды изменятся. Как в таком случае я могу связывать себя клятвой?» Подобное сомнение часто удерживает нас. И оно же выдает отсутствие ясного понимания того, что от определенных вещей можно отречься навсегда. Поэтому Нишкулананд пел:

После долгих и зрелых размышлений я дал обет в 1906 году. Причем до того я не обсуждал это с женой и посоветовался с ней непосредственно перед тем, как принять обет. Она не возражала, но мне самому было очень сложно решиться. Мне недоставало сил. Смогу ли я сдержать свои страсти? Прекращение всяких плотских сношений с собственной женой казалось тогда чем-то крайне странным. Но я ринулся вперед с верой в поддержку Бога.

Сейчас я оглядываюсь назад на эти двадцать лет, прошедшие со времени принятия обета, и чувствую удовольствие и удивление. Более или менее успешное воздержание длилось с 1901 года. Но чувства свободы и радости, которое я познал после принятия обета, я не испытывал до 1906 года. Прежде я был уязвим, мог поддаться соблазну, теперь же клятва стала надежным щитом от любых искушений. Все новые возможности брахмачарьи открывались передо мной день за днем. Обет был дан, когда я находился в Фениксе. Как только меня освободили от службы в санитарном корпусе, я направился в Феникс, а оттуда собирался вернуться в Йоханнесбург. Примерно через месяц после моего возвращения был заложен фундамент сатьяграхи. Мне кажется, что неведомо для меня самого брахмачарья готовила меня к этому, ведь сатьяграха не была спланирована заранее. Она зародилась стихийно, спонтанно. Но я понял, что все мои предшествовавшие шаги вели именно к ней. Я сократил свои домашние расходы в Йоханнесбурге и отправился в Феникс, где и принял обет брахмачарьи.

Я понимал, что неукоснительное соблюдение брахмачарьи ведет к достижению состояния брахман , но это знание я почерпнул не из шастр. Оно пришло ко мне с опытом. Тексты шастр, имеющие отношение к этому предмету, я прочитал значительно позже. Каждый день после принятия обета все ближе подводил меня к осознанию, что в брахмачарье заключена защита тела, ума и души. Брахмачарья стала для меня не суровым покаянием, а источником утешения и радости. Я постоянно открывал все новые ее прекрасные стороны.

Но пусть читатель не подумает, что мне было легко, хоть я и испытывал радость от принятия обета. Даже сейчас, когда мне уже пятьдесят шесть лет, я помню, насколько тяжело мне пришлось. Теперь я знаю, что соблюдение обета подобно хождению по лезвию меча: во всякий момент я должен оставаться бдительным.

Контроль над вкусовыми ощущениями чрезвычайно важен для соблюдения обета. Я обнаружил, что, если полностью контролировать свой вкус, соблюдение обета станет легким. С тех пор я проводил свои опыты в области питания не просто как вегетарианец, но и как брахмачари. В результате я понял, что пищи должно быть не очень много, она должна быть простой, лишенной специй и по возможности сырой.

Шесть лет подобных экспериментов показали, что идеальной пищей для того, кто дал обет брахмачарьи, являются свежие фрукты и орехи. Питаясь ими, я забыл о страстях. В Южной Африке не потребовалось никаких особых усилий, чтобы соблюдать обет, пока я употреблял в пищу только фрукты и орехи. Сложности возникли, когда я начал пить молоко. Почему я вернулся к нему, я расскажу читателю чуть позже. Здесь же будет достаточно отметить, что молоко препятствует соблюдению обета брахмачарьи. Однако пусть никто не подумает, что всем брахмачари совершенно необходимо отказаться от молока. Влияние различной еды на брахмачари может быть определено только после многочисленных экспериментов. Мне самому еще только предстоит найти фруктовый заменитель молока, который был бы столь же полезен для мышц и так же легко усваивался. Доктора, вайдьи и хакимы, одинаково безуспешно пытались мне помочь. А потому, хотя я знаю об отчасти возбуждающем действии молока, я не могу пока посоветовать кому-либо отказываться от него.