Махатма Ганди - Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной

Строительство еще не было завершено, а потому плотники пока оставались с нами. Они спали на полу в помещении, где стоял печатный станок. Я указал на них со словами:

— Разве мы не можем привлечь к работе плотников? Нам, вероятно, придется трудиться всю ночь. Еще не все потеряно.

— Я не осмеливаюсь будить плотников, а наши люди действительно очень утомлены, — сказал Уэст.

— В таком случае предоставьте переговоры мне.

— Тогда, быть может, мы действительно сумеем управиться, — с облегчением вздохнул Уэст.

Я разбудил плотников и попросил их о помощи. Долго уговаривать их не пришлось.

— Зачем мы здесь, если не можем помочь в такой напряженный момент? — сказал один из них. — Вы отдыхайте, а мы станем вращать колесо. Это легко.

Наши люди были тоже, разумеется, готовы помочь.

Уэст сразу приободрился и даже запел гимн, когда мы взялись за дело. Я стал работать с плотниками, а остальные сменяли нас по мере необходимости. Так продолжалось до семи часов утра. Но у нас все еще оставалось много работы, и потому я предложил Уэсту снова попросить инженера постараться запустить двигатель. Если ему это удастся, сказал я, мы успеем закончить работу вовремя.

Уэст разбудил механика, и тот сразу же направился к двигателю. Надо же! Двигатель заработал, стоило мастеру прикоснуться к нему! Мои товарищи радостно закричали.

— Как же такое могло случиться? Почему вечером ничего не получалось, а утром двигатель заработал, словно всегда был исправен? — спросил я.

— Трудно сказать, — ответил Уэст или инженер (уже не помню, кто именно). — Машины тоже иногда нуждаются в отдыхе, как и мы с вами.

Лично я подумал, что неполадки с двигателем были испытанием для всех нас, а то, что он снова заработал, — вознаграждением за наш честный и упорный труд.

Тираж был готов вовремя, и мы ликовали.

Наша настойчивость с самого начала гарантировала регулярный выход издания и вселила в моих товарищей уверенность в своих силах. Бывали случаи, когда мы намеренно отказывались от двигателя и работали вручную. Мне кажется, то были моменты высочайшего духовного подъема обитателей нашего поселения в Фениксе.

Я нередко сожалел, что не могу бывать в Фениксе достаточно часто, хотя сам же и предложил переехать туда. Сначала я хотел постепенно отказаться от своей практики и уехать в Феникс, чтобы зарабатывать на жизнь физическим трудом, находя радость в служении моим товарищам. Но этому не суждено было случиться. Я убедился, что в планы человека нередко вмешивается Господь, однако если конечная цель этого человека заключается в поисках истины, то независимо от того, как именно нарушаются его планы, результатат может оказаться еще лучше, чем ожидалось. Жизнь в Фениксе и случавшиеся там неожиданные события не приносили вреда, но было сложно сказать, превосходил ли такой результат наши ожидания.

Чтобы у каждого из нас была возможность зарабатывать на жизнь простым трудом, мы поделили земли вокруг сарая с печатным станком на участки, по три акра каждый. Один из них достался мне. На этих участках мы построили домишки из гофрированного железа, хотя сначала не собирались делать этого. Нам хотелось жить в крытых соломой хижинах или в маленьких кирпичных домиках, похожих на крестьянские, но не получилось. Такие жилища оказались бы более дорогими, их строительство заняло бы больше времени, а каждый из нас стремился обосноваться как можно скорее.

Редактором по-прежнему оставался Мансухлал Наазар. Он не принял мой проект и руководил изданием из Дурбана, где теперь находился филиал редакции «Индиан опиньон». Хотя мы платили сторонним наборщикам, мы, конечно, хотели, чтобы каждый обитатель поселения научился типографскому набору — самому простому, хотя и самому занудному процессу в типографском деле. Те, кто прежде не владел такими навыками, стали обучаться. Я отставал от всех, а лучшим среди нас оказался Маганлал Ганди. Хотя он никогда прежде не работал в типографии, ему удалось не только стать великолепным наборщиком и выполнять эту работу быстро, но и, к моему удивлению, освоить все остальные этапы типографского процесса. Я всегда считал, что он и сам не знает, какие необыкновенные у него способности.

Едва мы успели обосноваться на новом месте, как мне пришлось оставить только что свитое гнездо и отправиться в Йоханнесбург. Я не мог позволить себе бросить свою работу там без наблюдения. Я должен был присутствовать лично.

По возвращении в Йоханнесбург я рассказал Полаку о тех важных изменениях, которые произошли в моей жизни. Он был счастлив, когда узнал, что подаренная им книга так сильно повлияла на меня.

— Могу я принять участие в вашем новом эксперименте? — спросил он.

— Разумеется, можете, — ответил я, — если вы готовы присоединиться к нам в Фениксе.

— Вполне готов, пусть только меня примут там.

Его решительность была поразительна. Он за месяц предупредил начальство «Критика», что увольняется, и в назначенное время прибыл в Феникс. Его общительность помогла ему подружиться с обитателями поселения, и очень скоро он стал членом нашей семьи. Простота была частью его природы, а потому он не считал жизнь в Фениксе странной или тяжелой; он чувствовал себя здесь своим. Но я не смог оставить его надолго. Мистер Ритч решил завершить свое юридическое образование в Англии, а я бы не справился с делами в конторе один. Я предложил Полаку работать у меня в качестве атторнея. Я хотел, чтобы со временем мы оба удалились на покой и окончательно перебрались в Феникс, чему не суждено было случиться. Полак был настолько доверчив, что, однажды положившись на друга, он затем всегда и во всем соглашался с ним, не споря. Он прислал мне письмо из Феникса. Ему нравилось жить там, он чувствовал себя совершенно счастливым и надеялся развивать поселение, но тем не менее он был готов покинуть его и начать работать в моей конторе, если, по моему мнению, таким образом мы быстрее реализуем наши идеалы. Его письмо обрадовало меня. Полак уехал из Феникса в Йоханнесбург и подписал договор со мной.

Примерно в это же время шотландец-теософ, которого я готовил к местным экзаменам по праву, также начал работать у меня, последовав примеру Полака. Звали его мистер Макинтайр.

Сложилось так, что, стремясь быстрее реализовать свои идеалы в Фениксе, я одновременно отдался совершенно противоположному потоку. Если бы Богу было угодно, я мог бы окончательно запутаться.

В одной из следующих глав я расскажу, как я сам и мои идеалы были спасены. Причем спасение было очень неожиданным.

Теперь я окончательно отказался от всякой надежды вернуться в Индию в обозримом будущем. Жене я обещал приехать домой через год. Но год прошел, вернуться по-прежнему пока не получалось, а потому я решил вызвать ее и детей.