Николай Фигуровский - Я помню... [Автобиографические записки и воспоминания]

Наряду с занятиями зам. директорскими обязанностями я продолжал работать и в лаборатории. У меня была небольшая группа сотрудников, среди них — В.Н.Розанова (дочь профессора МГУ — Н.Розанова), молодая дама Эдельман и другие. Измерений было проведено много, но мне они казались не особенно надежными. Но самым главным из моих занятий была подготовка докторской диссертации. Надо было ее написать, но чтобы писать, надо было проделать огромную расчетную работу, проанализировать сотни кривых седиментации суспензий и других, нарисовать множество рисунков и т. д. Техника всего этого была в то время крайне бедна, приходилось все делать самому, без счетных машин и даже без пишущей машины. Хорошо еще, что в те времена было куда менее бюрократизма, связанного с оформлением диссертации, и существовала возможность использовать свое время по своему усмотрению.

Весной и летом 1940 г. мой день распределялся так: вставал я часов в 11, быстро собирался и ехал в Институт, где «варился» в котле зам. директорских обязанностей. Часов в 6 я был уже дома. Жил я на Малой Бронной в общежитии аспирантов. У меня было две комнаты, заставленные разным барахлом и кроватями, жили мы вчетвером. Вечером работать было невозможно. Я поэтому ложился спать часов до 10 вечера. Когда все ложились спать, я на спокое, на краю стола приступал к работе. Никто мне не мешал, и я работал часов до 5 утра. Я вновь ложился спать, покормив воробьев на крыше под окном. И все начиналось сначала. Продолжал я в то время заниматься еще немецким языком.

Несмотря на то, что 1939 и 1940 гг. были для меня тяжелыми и перегруженными разного рода работой, мне удалось к осени 1940 г. закончить работу над диссертацией. После многих раздумий я решил посвятить ее в основном седиментометрическому анализу и его приложениям. Это было естественно. Мои весы получили широкое распространение и известность и материал для моей работы копился не только в Институтской лаборатории, но и в разных учреждениях, где я был консультантом. Так, я был консультантом на фабрике «Свобода» (парфюмерия), на карандашной фабрике Сакко и Ванцетти, в НИОПИКе, в Текстильном институте, на Кусковском заводе электродных углей, в Автодорожном институте и во многих других учреждениях.

В результате всей этой разнохарактерной работы, конечно, совершенствовалось, оттачивалось и углублялось мое образование, теоретическое обоснование методов исследования и приемы практического исследования. Я стал понимать больше, вопросы, которые мне еще недавно казались трудными, решались относительно легко.

Задача написания диссертации сводилась, во-первых, к изложению теоретических основ седиментометрического анализа и, во-вторых — к изложению и трактовке экспериментальных результатов как собственных, так и выполненных вместе с сотрудниками в институте и в различных учреждениях и предприятиях. При этом мне самому приходилось обрабатывать (пересчитывать) первичные результаты всех экспериментов, вводя нужные поправки.

Летом 1940 г. я работал по ночам, я написал, в конце концов, обширный (листов 30 печ.) труд и, понукаемый общественностью, представил этот труд к защите в Ученый совет ИОНХ АН СССР. Это было в октябре 1940 г.

Защита диссертации была назначена на 2 ноября 1940 г. Состав Ученого совета ИОНХа был довольно сильным. Председателем Совета был академик Н.С.Курнаков, кроме него, на правах членов Совета присутствовали академики В.А.Кистяковский и A.Н.Фрумкин. Членами Совета были: Г.Г.Уваров, И.И.Черняев 21, П.А.Ребиндер, С.З.Макаров, С.А.Погодин 22, В.А.Немилов 23, B.В. Лебединский 24, О.Е.Звягинцев 25, А.Т.Григорьев 26, В.Г.Кузнецов, И.И.Корнилов, Е.М.Савицкий 27, И.П.Липилин, A. М.Рубинштейн, И.Н.Лепешков 28, В.Г.Тронев, В.И.Горемыкин и печально известный М.А.Клочко (Бендецкий) 29, наконец — B.И.Михеева. В старой полукруглой аудитории ИОНХ собралось много народа — сотрудников ИОНХ, КЭИН и других институтов. Всего, согласно протоколу, было 121 человек. В настоящее время подавляющего большинства членов Совета нет в живых.

Защита проходила следующим образом: была, прежде всего, избрана счетная комиссия (С.А.Погодин, А.Т.Григорьев и В.И.Горемыкин). Затем секретарь Совета зачитал мою автобиографию и характеристики. После этого Н.С.Курнаков спросил меня: «Сколько вам надо времени для доклада?». Я был подготовлен к этому вопросу. Покойный А.М.Рубинштейн (приезжавший когда-то в Горький вербовать докторантов) сказал мне: «Когда тебя спросит Н.С.Курнаков, сколько тебе нужно, ты говори сколько надо. Он скажет, что это слишком много, достаточно 15 минут. Ты соглашайся и говори, сколько хочешь, он не заметит». На вопрос Н.С.Курнакова я ответил: «45 минут». Тот замахал руками и сказал: «Что вы, что вы, батенька, 15 минут вполне достаточно». Я не стал возражать и спокойно докладывал свои 45 минут. Н.С.Курнаков не прерывал ни разу. После доклада он спросил: «Вы кончили?», затем спросил, есть ли у кого вопросы. Я не помню, какие были мне заданы вопросы.

Затем слово было предоставлено официальному оппоненту Адольфу Иосифовичу Рабиновичу 30. Он выступил с очень хорошим отзывом. В частности, он говорил: «…седиментометр Фигуровского, простой и изящный как по выполнению, так и по методике работы с ним, явился столь значительным усовершенствованием в лабораторной технике исследования дисперсных систем, настолько быстро вытеснил существовавшие до него разнообразные конструкции седиментометров, настолько упростил седиментометрический анализ, сделав его доступным каждой лаборатории (в том числе и заводской), что он вполне заслуживает описания и детальной монографии, которая может быть представлена в качестве диссертации на степень доктора». А.И.Рабинович и далее высказал несколько похвал по поводу моей работы. Но вместе с тем он сделал несколько серьезных замечаний. Особенно он подчеркивал излишне большой объем работы. Он внимательно и дотошно рассмотрел и критиковал все разделы работы и дал им оценку, в общем — благоприятную. Он обратил внимание на все, даже на «безупречную в большинстве случаев» транскрипцию имен в списке литературы. Вывод его был вполне положительным.

Отзыв Б.В.Дерягина был также вполне благожелательным, хотя и содержал много замечаний, в том числе малосущественных. О.Е.Звягинцев — третий оппонент — также отметил в качестве существенного недостатка большой объем работы, «не оправданный содержанием». Он остановился также на моем споре с И.Е.Ададуровым по поводу механизма катализа (окисления аммиака) на платине и подтвердил свое согласие с моими выводами.

После речей официальных оппонентов было несколько выступлений. П.А.Ребиндер весьма положительно оценил работу в целом и критиковал лишь отдельные сравнительно маловажные стороны. После него выступил П.Д.Данков, положительно оценивший работу, а вслед за ним Т.Н.Шкурина (из лаборатории М.А.Ильинского) зачитала короткий, но вполне положительный отзыв о моей работе М.А.Ильинского.