Виктор Петелин - Заволжье: Документальное повествование

Александра Леонтьевна тяжко вздохнула. Снова уезжала она из столицы измученной и недовольной. Одно только и утешало ее: она убедилась, что Леля на правильной дороге, за него нечего бояться. Как-то она была вместе с ним и Юлей в Технологическом институте, пообедали вместе, потом смотрели кухню, пили вместе чай в их чайной. Алексея Толстого выбрали в столовую комиссию, и Юля говорила, что Алеша пользуется большой популярностью: удивительно мило, просто и с достоинством он держит себя среди студентов.

Во время каникул в Самаре Алексей Толстой любил принимать участие в постановках какого-нибудь спектакля. И на этот раз большую часть времени он провел в подготовке спектакля по пьесе местной писательницы Ярошевской. Бостром тоже хлопотал об этой постановке, уж очень ему хотелось уважить своего ненаглядного Лелюшу. Так и проходили каникулы, весело и беззаботно.

26 января 1904 года на Дальнем Востоке вспыхнула война. Япония давно готовилась к ней. Перевооружала свою армию, размещала военные заказы в Англии и Америке, в различных европейских странах. И все мало-мальски разбирающиеся в политической обстановке со дня на день ожидали войны. Только царские военные чиновники беспечно закрывали глаза на подготовку Японии к войне. Десять лет назад Япония разгромила Китай, но европейские государства во главе с Россией объединились против нее, чтобы отнять у нее плоды победы. Япония смирилась с этим, но только до поры до времени. И вот грянули выстрелы по русским кораблям. Началась осада Порт-Артура.

Алексей Толстой, разумеется, не знал всей подоплеки начавшейся войны. Он воспринимал ее, как и большинство людей его круга: царский манифест, опубликованный 28 января, не убедил его стать патриотом, и он был весьма далек от «географического патриотизма», каким страдал В. Брюсов.

Во всяком случае, когда в Питере стали упорно распространяться слухи о предстоящей войне с Англией и Америкой, слухи, имеющие под собой некоторые фактические данные, Алексей Толстой просит родителей узнать «у Светухина или от кого другого, не нужно ли ускорить посылку прошения об отсрочке или ввести в прошение какие-нибудь более уважительные причины, чем окончание курса. Я начинаю подумывать о том: дадут ли мне отсрочку?». 22 сентября 1904 года Александра Леонтьевна просит о том же Алексея Аполлоновича: «Алешечка, сейчас пришел Леля и говорит, что в институте до сих пор не получена бумага из воинского присутствия об отсрочке ему отбывания воинской повинности. Бумага из института и прошение посланы им 21-го июня. Пожалуйста, немедля сходи к Светухину и все разузнай, не вышло бы какого-нибудь недоразумения. Ему являться на призыв 1 октября».

И однако Алексей Толстой все время следил за драмой, которая развертывалась под стенами Порт-Артура. С гибелью адмирала Макарова дела там шли все хуже и хуже. Контр-адмирал В. К. Витгефт оказался беспомощным командующим. Только. 28 июня русская эскадра вступила с японцами в открытый бой. Чем бы закончилась битва, неизвестно, но адмирал погиб, и обезглавленная русская эскадра возвратилась в Порт-Артур.

Алексей Толстой сообщает об этом в Самару:

«До вас конечно дошли слухи о последнем бое под Порт-Артуром. У нас потоплен броненосец (одно слово Зачеркнуто. — В. П. ) «Пересвет», ранен крейсер, а другой «Диана» взят японцами на буксир. Эту телеграмму не пропустили, боясь страшного возмущения в публике, но мне передал дядя, который читал ее в Министерстве. Вообще уже давно в Питере царит уныние и надежды — плохи».

2 февраля произошло событие, взволновавшее всех студентов Технологического института. Один из студентов-технологов сорвал резолюцию студенток Высших женских курсов, в которой предлагалось всем студентам бороться за отмену молебна в честь русской армии, начавшей военные действия против Японии. Столовая комиссия большинством голосов этот поступок студента расценила как антиобщественный и лишила его права посещать столовую. Дирекция решение не утвердила. Тогда столовая комиссия на заседаниях 13 и 14 февраля вынесла постановление не подчиняться распоряжениям дирекции. Учебный комитет института в свою очередь распустил столовую комиссию, а столовую закрыл с 17 февраля. Во всех этих событиях, как член столовой комиссии, участвует и Алексей Толстой.

В феврале же произошли волнения на Высших женских историко-литературных курсах Раева. «Знаете ли, что наделали курсистки? Чуть не побили Раева, устроили сходку, выразили порицание своим профессорам, пришлось закрыть курсы и учить наукам лишь избранных, притом с осторожностью и потихоньку», — писал Александр Блок 23 февраля 1904 года.

Но даже и эти события не так уж близко задевают Алексея Толстого.

В одном из писем, относящихся к этому времени, Алексей сообщает, что́ произошло в его жизни за последнее время. Характерно, что о войне он пишет как бы между прочим, походя, наряду с другими повседневными событиями.

«Во I-х у Михайловского я был и не застал; написал ему письмо и поеду вторично. Во II-х живы и здоровы и готовимся к экзаменам. У нас тоже весна и становится иногда очень тепло, везде грязь и потоки. Студенты немного закопошились, но в общем довольно слабо и натянуто. Война у нас заняла отдельное место в печати и все уже относятся к ней, как к ежедневным интересным новостям. Только тетка волнуется и служит панихиды по усопшим воинам.

По окончании экзаменов я уже имею практику платную на Балтийском судостроительном пушечно-литейном и механическом заводе. Собственными глазами увижу, как делаются броненосцы, котлы, машины. Плата 2 р. в день, работа с 9 до 6 с 2 часовым перерывом».

Еще в ноябре прошлого года у Алексея Толстого возникало много проектов относительно практики, ни один из них не удался. Писал даже знакомому инженеру с просьбой принять его на какую-нибудь должность при постройке Всемирной выставки в Америке. Уже просил родителей приготовить ему деньги, но для этого нужны были более солидные рекомендации и связи. Да и на этот завод Алексей устроился по знакомству. Везде нужны связи. Без этого в жизни не пробьешься, карьеры не сделаешь.

Работал Алексей Толстой на заводе на токарном станке и понемногу осваивал различные операции. На первый взгляд эти операции ему показались простыми. Но как только начал работать, ему сразу же встретились такие трудности, что один он не мог их преодолеть, то и дело ему приходилось обращаться к мастеру, который работал рядом с ним.

Вскоре Алексей уже знал о том, что этот мастер из Нижнего Новгорода, такой же волжанин, как и он сам, любит Волгу и так же никак не может привыкнуть к Петербургу с его сыростью и туманами. Алексей сразу догадался, что его сосед социал-демократ до мозга костей и что на заводе у него много единомышленников. Мастер этот выписывает газету, хорошо разбирается в рабочем вопросе, читает книги и брошюры по политической экономии. С большим интересом Алексей прислушивался к его словам и оценкам. Выходило, что все начальники — порядочная сволочь, особенно цеховые, преимущественно из рабочих.