Анна Блинова - Экран и Владимир

— Дядя Владимира Высоцкого с отцовской стороны сыграл большую роль, как говорят, в формировании личности своего племянника, имел на него влияние, — что Вы об этом расскажете?

— Да, — Алексей Владимирович Высоцкий был человеком ярким во всех отношениях. Родной брат отца Володи, он совсем не походил на Семена Владимировича, ни внешностью, ни характером. Отец Володи небольшого роста и, как я уже сказала, уравновешенных качеств человек. Дядя Алеша — огромного роста, широченный в плечах, красавец собой (впрочем, справедливости ради, надо отметить, что и Семен Владимирович в молодости был красивым), храбрый до самозабвения. Честолюбия в нем не было, поэтому чинов своих он достиг личной отвагой, без всякого специального старания.

Есть люди, которые бросаются в бой с противником, как д’Артаньян, словно это не крайняя опасность для жизни, а праздник. Так вдохновенно и Алексей Владимирович воевал. Может быть, оттого, что опасность для страны была огромной. Солдаты его — обожали! И если его родной брат выслужил полковничий чин на склоне своей военной карьеры, то Алексей Владимирович стал полковником, не прожив на свете и четверти века. Он вообще был человеком талантливым… А уж какой бесшабашный! Дважды разжаловали его во время войны за разные проступки, далеко-о-о выходящие за рамки уставного поведения…. Один раз за белый «Мерседес», второй раз, — за белого дога, собаку.

Понравился ему этот «Мерседес», — вражеский. Что было об этом задумываться, тогда трофеи не запрещались, — он взял и «увел» его. Так-таки просто сел за руль и помчался на полной скорости. Но катался он на этом трофее недолго. «Мерседес» оказался не только заметным, но и принадлежащим какому-то высокому начальству. Дядя Алеша и «загремел» с ним. То же случилось и с белым догом. Пожалел красивую собаку, она ему бездомной показалась, взял ее с собой, такую огромную, великолепную. А хозяин потом нашелся и — новое разжалование! Но все-таки в конце войны — полковник. Уж очень он удалой был и обаятельный, не могли его не восстановить в прежнем звании.

Его любили, и он умел любить. Я говорю сейчас о его любви к жене, красивой украинке Шурочке. Всяческого восхищения заслуживает его любовь!

Во время войны он было потерял ее из виду: нет писем! А она, оказывается, была тяжко ранена. Лишилась руки. И из госпиталя решила больше ему не писать: на что, мол, нужна такая жена Алексею?

— Руки лишилась?

— Да, — и Людмила Владимировна показала ладонью, — да. По самое плечо. Но Шурочка жизнестойкая была, не сдавалась. Стала регулировщицей. И так ловко регулировала движение на дорогах, по которым уже во-всю наступали наши войска, что эта специальная палка так и летала в ее руке, как птица. Вроде бы можно было жить дальше, но вот личное счастье… Об этом, конечно, мечтать теперь было трудно… Так, на одной из дорог, и увидел ее из машины Алексей Высоцкий, случайно проезжавший там. Выскочил, выбил у нее из руки этот жезл регулировщика, схватил в охапку — и в машину. Так и увез! Никаких тебе прошений об увольнении с поста, с должности, из армии! Увез — и все! Как его за это наказало начальство, — я не знаю…

— Вот и Владимир Семенович такой же бесстрашный и решительный, таким он и остался в нашей общей, народной памяти…

— Да, бесстрашия и решительности Володе было не занимать. Когда дрался, вступаясь за кого-то или защищая себя, то забывал о том, что он один, а их много. Когда влюблялся, то в тот же час мог сделать предложение руки и сердца. Но постоянство у дяди было другое! Он всю жизнь только одну Шурочку любил. И старался, по мере сил человеческих, скрашивать ее жизнь сюрпризами. Если у жен его друзей было, например, по одному, по два кольца, то у его Шурочки — десять. Если к празднику кто-то своей жене купил одно платье — или ни одного — то Алексей Владимирович — три да еще закажет их в ателье «Люкс»…

Прошли годы, не стало ни Володи, ни его чудесного дяди Алеши. А тетя Шура и их дети живы и помнят своего мужа и отца, как будто он все еще рядом с ними.

Алексей Владимирович и его жена Александра Ивановна, — фронтовики и очень незаурядные люди — интересная часть среды, окружавшей Володю и формировавшей его личность. Не напрасно на пластинке «Алиса в стране чудес» Володя написал своему дяде: «Дорогому моему и единственному дяде и другу моему — с любовью и уважением к его прошлому и настоящему».

— Прошлое Алексея Владимировича Вы воззвали, можно сказать из далеких и славных военных лет. А как в дальнейшем осуществилась его жизнь? И каким конкретно, кроме его, безусловно, крайне важного личного примера в целом, было его влияние на племянника?

— Алексей Владимирович был человеком не только большой отваги и богатой души, но и талантливым. Если до войны он окончил артиллерийское училище, то после — стал литератором. Высшее образование получил уже совсем взрослым, годам к тридцати, на факультете журналистики Московского университета. Много писал, печатался. В конце жизни был директором отраслевой киностудии Министерства Речного флота. С Володей они встречались, вели длинные разговоры, интересные. Задумали вместе фильм сделать. Как видите, были связаны не только родственными, но и другими, невидимыми нитями…

Большое значение, конечно, имело то, что Володю окружали люди яркие, незаурядные, наделенные чертами, не каждому свойственными.

Людмила Владимировна права. И если теперь, на новом ее рабочем месте ее окружают портреты Высоцкого, его пластинки, его поклонники, постоянству которых мог бы позавидовать любой актер, любой поэт, то прежде, когда-то, в течение ряда лет она сама не только входила в его окружение, но и играла там одну из главных ролей.

Нижнетаганский тупик… Это место всегда хранило свое первоначальное название. Если обогнуть знаменитый Театр на Таганке, родной, многолетний, последний творческий дом Владимира Высоцкого, то перед нами откроется узкий, кривой тупичок с домиками прошлых веков, на крышах которых все еще дымятся зимой две-три трубы, как и сто лет тому назад.

Здесь всего одна современная, многоэтажная постройка. А остальное… вот, эти домики с трубами. С воротами, отнюдь не чугунными и не резными, а самыми простыми, наспех сколоченными из самых обычных досок. С покосившимися заборами, крашенными к каким-то очередным праздникам в голубой или зеленый цвета, ныне сильно полинявшими. Здесь жили когда-то бедные люди! Но есть приметы и былой состоятельности других прежних обитателей: узкие, узорчатые, из крепкого металла лестницы с перилами, редко встречающиеся в наши дни. Они странно затеряны среди чахлой травы и ведут в гору, если стоять внизу, и круто вниз, если смотреть сверху. По таким лестницам можно пройти к одноэтажным домикам, занятых теперь какими-то новыми СМУ и ДЭЗами, к другим улочкам и тупикам, маленьким, словно построенным понарошку, для игры. Время возникновения одноэтажных домиков, в которых жили когда-то какие-нибудь бедные старушки с дочерьми, старики со старушками — определить трудно. Зато двухэтажные, с узкими оконцами, окаймленными узорами из кирпича, явная принадлежность Москвы до пожара 1812 года. Они уцелели тогда, стоят и теперь. Хорошо бы и остались: сердце москвича радуется при виде такой старины: здесь Русью пахнет!