Алексей Карпов - Ярослав Мудрый

В свое время именно здесь, на Дунае, войско князя Игоря Старого, прадеда Ярослава, встретилось с посольством византийского императора Романа 1 Лакапина, предложившего мир за большой выкуп, и точно так же приступило к обсуждению вопроса: идти ли дальше, на Царьгра, или согласиться с предложениями царя. Тогда желание, «не бившееся», взять «злато, и серебро, и паволоки» возобладало, и Игорь повелел своим войскам повернуть домой. Можно думать, что ситуация в какой-то степени повторилась, и именно на Дунае войско князя Владимира Ярославича встретило посольство византийского императора Константина IX Мо-номаха67.

А о том, что такое посольство было направлено к русскому князю, свидетельствуют византийские хронисты, и прежде всего, Иоанн Скилица. Узнав о нападении «скифов» (то есть росов), повествует он, «василевс отправил послов, прося опустить оружие и обещая исправить, если что-нибудь и случилось неуместного, чтобы ради малости не рушить издревле утвержденного мира и не воспламенять народы друг против друга». Однако «получив от послов грамоты, Владимир дал надменный ответ». Немного ниже, говоря уже о втором обмене посольствами, состоявшемся накануне сражения у стен византийской столицы, Скилица называет условия, на которых Владимир готов был заключить мир: «…Василевс… снова отправил послов для переговоров о мире. Но варвар опять с бесчестием отослал их, заявив, что требует за мир у василевса по три литры** золота на кадый имеющийся у него отряд»68. [** Литра - византийская мера веса, равная примерно 288 граммам, а также мера денег. Равнялась 72 номисмам (см. ниже)].

Как неслыханные и заведомо невыполнимые воспринял требования русского князя и Михаил Пселл, скорее всего, лично присутствовавший при переговорах. Правда, его рассказ несколько отличается от того, что мы читали у Скилицы, поскольку Пселл говорит лишь об одном посольстве и к тому же сообщает, что инициатива переговоров исходила от росов: «Скрытно проникнув в Пропонтиду, они прежде всего предложили нам мир, если мы согласимся заплатить за него большой выкуп, назвали при этом и цену: по тысяче статиров* на судно с условием, чтобы атсчитывались эти деньги не иначе, как на одном из их кораблей. Они придумали такое, то ли полагая, что у нас текут какие-то золотоносные источники, то ли потому, что в любом случае намеревались сражаться и специально выставляли неосуществимые условия, ища благовидный предлог для войны. Поэтому, когда послов не удостоили никакого ответа, варвары сплотились и снарядились к битве; они настолько уповали на свои силы, что рассчитывали захватить город со всеми его жителями»70. [* Статир - античная монета; этим устаревшим словом Михаил Пселл, очевидно, назвал византийскую номисму - золотую монету (обычно с изображением правящего императора), составявшую 1/ 12 литры (или фунта) золота. Как показали исследования Г. Г. Литаврина, данные Пселла и Скилицы близки: «В самом деле: одна тысяча статиров на ладью (50 воинов) дает по 20 номисм на воина. И три литры (216 номисм) на отряд из десяти воинов (низшая единица древнерусского войска. - А. К) дают по 21,6 номисмы на воина… Иначе говоря, если все войско насчитывало 20 тысяч, то Владимир требовал примерно 400 тысяч номисм. Можно согласиться… что эта цифра не кажется непосильной для имперской казны того времени»69].

Что же составляло предмет переговоров? Только ли стремление отвратить напаение варваров на столицу Империи, откупиться от них? Если так, то исход переговоров выглядит несколько странным. Сумма, названная русскими, на самом деле, не была чрезмерной для византийской казны71, и все же император ответил решительным отказом. Грубое и надменное поведение русского князя показалось более чем странным византийским хронистам - но и император, похоже, вел себя не вполне адекватно сложившейся ситуации и явно не ожидал нападения русского войска на столицу.

В высшей степени необычное поведение русских отметили не только византийцы, но и сторонние наблюдатели. В подтверждение этого приведем слова знаменитого арабского историка первой трети XIII века Ибн ал-Асира, автора фундаментального сочинения, известного как Тарих ал-камиль («Полный свод истории»); в нем нашли отражение и события русско-византийской войны. Прибыв морем к Константинополю, пишет Ибн ал-Асир, русы «обратились к Константину, царю румов (византийцев. - А. К), с необычными для них требованиями». С какими именно, ученый араб, к сожалению, не уточнил, но в ответ византийцы «единогласно решили вступить с ними в войну»72.

Скорее всего, именно на Дунае русским стало известно о событии, изменившем раска сил в Империи, - подавлении мятежа Георгия Маниака. В конце апреля или начале мая 1043 года он неожиданно погиб в сражении у озера Острово, недалеко от Фессаоник. Как рассказывает Михаил Пселл, узурпатор уже разбил было верные императору Константину войска, которыми командовал евнух севластофор Стефан, но сам был внезапно поражен в бок копьем, брошенным неведомо чьей рукой. Рана оказалась смертельной, и гибель узурпатора, внушавшего ужас врагам, разом положила конец восстанию. «Что же касается его армии, то отдельные отряды скрытно вернулись на родину, но большая часть перешла к нам». Вскоре после этого отрубленная голова Маниака была отослана императору, а чуть позже, вероятно уже в июне, император устроил в Константинополе триумф в честь победы на узурпатором. В торжественном шествии приняло участие и мятежное войско - «Не в строю и не в пристойном виде, но все на ослах, задом наперед, с обритыми головами, с кучей срамной дряни вокруг шеи», как описывает их Псел. Наверное, среди них были и русские наемники. Но Пселл прямо упоминает их среди другой части процессии, а именно среди победителей Маниака: далее, пишет он, несли отрубленную голову узурпатора и его облачение, «потом шли воины с мечами, равдухи (воины, исполнявшие полицейские функции при императорском дворце. - А. К) и потрясающие в своих десницах секирами (то есть русские или, может быть, норманны. - А. К.) - вся эта огромная толпа двигалась перед полководцем (Стефаном. - А. К), вслед ей ехал и он сам, приметный благодаря коню и платью, а за ним и вся свита»73. Но если русские наемники Константина участвовали в триумфе, то, значит, война с Русью к этому моменту еще не стала фактом для императора. А между тем русское войско к началу лета определенно пребывао на Дунае - следовательно, византийцы знали о его приближении к своим границам. Больше того, в том же июне 1043 года войска севластофора Стефана были отосланы в провинции, а в июле недавний победитель Маниака сам поднял мятеж (впрочем, вскоре подавленный). Беспечность, которую проявлял император ромеев в отношении русов, кажется просто поразительной!