Дебра Мерк - Девочка в гараже [Реальная история приемной мамы] [litres]

Однажды вечером я проходила мимо комнаты Кортни со стопкой белья. Кортни сидела на кровати и перебирала одежду.

– Мам, ты не зайдешь на минутку? – позвала она.

– Конечно. Что такое? – Я вошла к ней и присела рядом на кровать.

– Хочу сказать «спасибо». За то, что поддержала мое решение оставить ребенка, – сказала она и обняла меня.

Я ответила на ее объятия.

– А я хочу, чтобы ты поняла: это огромная ответственность. Тебе понадобится помощь, чтобы стать хорошей мамой, – я улыбнулась ей. – Так что подумай о том, какой мамой ты хочешь быть, – мне хотелось побудить ее помолиться и заняться планами воспитания малыша.

– Я уже знаю, – заявила она. – Я хочу быть как ты.

Я наклонила голову. Хотелось плакать. Сердце было переполнено – чувством потери, скорби и, кажется, осколками разбитых мечтаний. Но вместе с тем его наполняла любовь. Жизнь еще не закончилась. Мне и раньше случалось ходить тернистыми путями, и я знала, что Господь будет моей силой даже в разгар бури моих негативных эмоций.

Материнство может стать самым трудным делом для женщины. Да, это радость. Да, это разочарование. Порой кажется, что сердечные раны не затянутся никогда. Только Бог способен принести исцеление. Только на Бога и есть надежда.

– Мама, кажется, у меня начались роды!

Я взглянула на часы: восемь вечера, 15 января 2015 года. Удивляясь собственной нервозности, мы с Элом быстро собрали для Кортни сумку и втроем отправились в больницу. В родильной палате, пока медсестры готовили Кортни, я маялась, а Эл включил телевизор. До появления ребенка еще оставалось время. Всем нам требовалось устроиться на месте и ждать. К моему удивлению, шестнадцатилетняя Кортни держалась неплохо. И даже умудрялась подремать в промежутках между схватками. Эл смотрел телевизор, я вышагивала из угла в угол и изумлялась их спокойствию и готовности к родам.

Я смотрела, как моя младшая дочь лежит на больничной койке на том же этаже и в той же больнице, где произошло столько памятных событий. Здесь родилась малышка Элли, и я приехала, чтобы забрать ее домой. Здесь я впервые увидела Карен. Здесь, изводясь от беспокойства, я сидела в коридоре напротив двух сотрудниц УДС и сопровождающего их полицейского, ждала, когда родится Кортни, и не знала, разрешат ли нам удочерить ее. А теперь у самой Кортни должен был появиться ребенок.

Скоро она родит, я привезу всех троих домой, и, как и прежде, начнется новая глава жизни. Господи, дай мне быть к ней готовой.

Почти весь вечер я металась по палате, размышляя о чуде материнства – как моего собственного, так и двух моих уже взрослых и замужних дочерей. О пожизненных обязательствах, которые налагает материнство. Я молилась, чтобы Бог дал мне мудрость оставаться рядом с дочерьми, когда им будет нужно – и сохранять дистанцию, чтобы не мешать им быть матерями, к чему призвал их Он.

Время близилось к двум часам ночи, когда Кортни понадобилось тужиться.

– Врач уехал домой поспать, – сказала медсестра, – думал, до появления ребенка еще несколько часов.

Но у ребенка явно имелись другие планы. Вид трех медсестер, суетящихся в родильном зале, не внушал нам особой уверенности. Подоспеет ли врач вовремя? Придется ли принимать роды старшей медсестре? Мы надеялись, что нет.

Прошло около двадцати минут, прежде чем наконец прибыл врач. Он ворвался в дверь с широкой улыбкой на лице и объявил:

– Приступаем!

Мы были более чем готовы.

Я держала Кортни за руку, пока она тужилась, напоминала, что она делает великое дело и что ребенок скоро появится. А потом она напряглась снова – и состоялся торжественный выход в мир маленькой мисс Мэри. Сестры поспешили принять новорожденную у врача, взвесить и выкупать ее, чтобы дать в руки маме. Несколько минут, и Мэри закутали в бледно-зеленое с белым одеяльце – совсем как саму Кортни шестнадцать лет назад, – и положили Кортни на грудь. Я прильнула к ним обеим и смотрела, как возникают узы, связывающие мать и ребенка. Мы плакали, не скрывая радости, и не сводили глаз с нашей дорогой малышки. Именно тогда в самой глубине души я услышала, что Бог обращается ко мне так, как никогда прежде.

«В сердечных муках, разочарованиях и боли я взращиваю тебя, Деб. Но я наделил тебя свободой воли, чтобы ты могла выбирать. Будешь ли ты жить – или ожесточишься и умрешь? Доверишь ли мне вести твою жизнь по Моей воле, ради высшего блага – или довольствуешься жалкой и убогой жизнью в своих рамках?»

И на память, волею Господа, пришел стих из Второзакония (Втор 30:19): «Во свидетели пред вами призываю сегодня небо и землю: жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое».

А потом Он продолжал, обращаясь ко мне: «Все, чему я позволил случиться в твоем мире, не только для твоего блага, но и для блага других. Я создал мир не для того, чтобы он вращался вокруг тебя. Я создал мир и тебя такими, чтобы они стали Моим подобием. Личико этого новорожденного младенца – это Мой лик. Я становлюсь жизнью в тебе лишь через муки и страдания. Понимаю, это больно. Я знаю, ты чувствуешь себя одинокой и оторванной от всех, кого ты любишь, когда решаешь следовать за Мной вместо того, чтобы поступать так, как хотят от тебя другие. Знаю, бывают моменты, когда ты уже готова сдаться, когда жизнь кажется безысходной, а ты беспомощна. Знаю. Я все знаю».

Сердце было переполнено – чувством потери, скорби и, кажется, осколками разбитых мечтаний. Но вместе с тем его наполняла любовь

«Но мои милости каждый день новые. Моя благодать является заново каждое утро. Моя любовь бесконечна, глубина Моей любви недоступна твоему пониманию. Моя любовь не ограничена, как твоя. Моя любовь вечна. Я сокрушаю тебя потому, что люблю тебя. Я разочаровываю тебя, чтобы показать: ты разочаровалась в том, чем “очаровалась” сама, а не в том, что Я уготовал тебе».

«Ты никогда не сможешь указать путь, как указываю Я. Никогда не сможешь видеть, как Я вижу. Не сможешь любить, как Я люблю, если не войдешь в этот мир, подобно Моему Сыну, не будешь сокрушена Им, а затем не познаешь благодаря этому любовь. Только Я способен наполнить тебя Своей силой прощения. Только я могу взять скорбь и превратить ее в нечто прекрасное».

Перед лицом чудесной новой жизни Бог открыл истину в моем сердце. И я твердо, без всяких сомнений поняла, что только Бог был на это способен.

Только Бог мог сотворить Мэри и вложить ее в любящие руки.

Только Бог мог отдать Ханну, девочку, которой было суждено погибнуть, в руки семьи, которая искренне любила ее и явила ей Иисуса.

Только Бог мог породить прощение, не ограниченное словами.

Только Бог мог привести меня, мирянку-капеллана, в тюрьму, зная, что я способна выслушать признание убийцы и привести ее ко Христу.