Коллектив авторов Военная история - Вышли на фронт «катюши»

Под Сталинградом наши водители и командиры боевых машин прошли суровую школу ночного вождения машин. Фары, естественно, не зажигались. Карманными фонариками (тщательно маскируясь) разрешалось пользоваться лишь при наводке. Водитель открывал лобовое стекло, а командир, находясь на правом крыле или передвигаясь перед машиной, предупреждал шофера о различных препятствиях.

Эта наука помогла в последующих сражениях. Особенно сложны были условия в Белоруссии с ее болотами и лесами, которые во время распутицы становятся непроходимыми. Нас выручали мощные, с тремя ведущими мостами автомобили, на которых были смонтированы направляющие. Фронтовых шоферов не готовили какие-нибудь курсы. Их поистине виртуозное искусство водить обычную машину в любых условиях было следствием высокой ответственности и многомесячного боевого опыта.

Напряженный труд сотен бойцов полка был творческим. Можно многое рассказать о находчивости и изобретательности огневиков и связистов, шоферов и ремонтников, разведчиков и медиков. Ограничимся двумя примерами. В Сталинграде некоторые мины, поступавшие с завода неисправными, взрывались на направляющих, поражая командира орудия и водителя. Проверить мины в полевых условиях, естественно, было невозможно. К сожалению, не удалось вспомнить, по чьей инициативе, но вскоре во всем полку к пультам управления огнем были приспособлены самодельные (из дерева) барабанчики с желобами, на них наматывались длинные шнуры, с помощью которых через открытое боковое окно кабины командир орудия, находясь в ровике, производил стрельбу.

Интересно, что новые боевые машины, которые мы получили через несколько месяцев, уже были оснащены подобными приспособлениями, изготовленными на заводе.

Во время боев за освобождение Белоруссии кто-то предложил перевозить снаряды без ящиков, складывая их на деревянные брусы с выемками. От этого емкость кузова увеличивалась в два-три раза, полк освобождался от нелегкой обязанности возвращать тару. Облегчалась и погрузка снарядов. Ящик с двумя снарядами весил около 100 килограммов. Грузили обычно вдвоем: один находился в кузове, другой поднимал ящик в одиночку. Наш опыт перевозки вскоре распространился по всему фронту.

Настоящим подвигом был ратный труд наших медиков. Ни в стужу, ни в слякоть никто в дивизионе не болел. Разумеется, подавляющее большинство солдат и офицеров были молоды; все мы имели хорошую спортивную подготовку еще до армии. Не знаем, как с точки зрения науки, но мы убеждены, что действовал здесь и нравственный фактор. Любая болезнь среди знакомых нам фронтовиков считалась совершенно недопустимой симуляцией. При всем при том мы самым хорошим словом вспоминаем полкового врача, ныне полковника медицинской службы запаса, Ивана Кирилловича Пирковского и военфельдшера 2-го дивизиона Андрея Хотимского. Они проводили большую профилактическую работу, использовали малейшую возможность для облегчения нашего тяжелого быта. В 1943 — 1945 годах обнаруженная у военнослужащего полка вошь считалась чрезвычайным происшествием. И это в условиях постоянного передвижения. Добрый и отзывчивый, Андрюша Хотимский из Мценска, общий любимец дивизиона, долгое время был секретарем нашего бюро ВЛКСМ.

Боевой путь полка прошел через Сталинград, где он входил в состав легендарной 62-й армии. Здесь 92-й гвардейский минометный полк получил орден Красного Знамени. За освобождение Гомеля полку было присвоено почетное наименование «Гомельский»; отличился он и в боях за освобождение Бобруйска, за что был удостоен ордена Ленина; затем участвовал в боях за Ковель и Люблин, Варшаву и Познань. За успешные действия при прорыве обороны врага южнее Варшавы наш полк был награжден орденом Суворова III степени, при овладении крепостью Кюстрин — орденом Богдана Хмельницкого, за участие во взятии Берлина — орденом Кутузова III степени.

В конце войны наш полк назывался: 92-й гвардейский Гомельский орденов Ленина, Красного Знамени, Суворова, Кутузова, Богдана Хмельницкого минометный полк.

После войны знамя полка в числе боевых знамен нескольких других лучших соединений и частей Советских Вооруженных Сил было передано на хранение в Государственный Исторический музей СССР — за особые отличия в боях на фронтах Великой Отечественной войны.

Несмотря на то, что никто в полку не был удостоен высокого звания Героя Советского Союза, многие из наших гвардейцев в действительности были подлинными героями. После победного марша наших войск от Вислы до Одера 2-му дивизиону было поручено представить к званию Героя Советского Союза лучшего из отличившихся в боях солдат и офицеров. Командир и его заместитель по политчасти перебрали в памяти всех боевых товарищей, но ни один из них, по тогдашним представлениям, не был достоин столь высокого звания. До сих пор не можем вспоминать об этом без досады.

А заслуги полка на самом деле были немалые. За три года боев, судя по боевым донесениям, полк уничтожил: солдат и офицеров противника — 27 тысяч, танков и самоходных установок — 280, артиллерийских и минометных батарей — 70, огневых пулеметных точек и блиндажей — 450, самолетов на аэродромах — 14, автомашин — 880. Было отбито 240 вражеских контратак, взято в плен 230 солдат и офицеров.

Милым девичьим именем нарекли солдаты наши гвардейские минометы. В этом названии, далеком от военно-технической терминологии, выражены их чувства, гордость огневой мощью оружия.

Передо мной письмо инвалида Великой Отечественной войны первой группы из Камышина Л. Е. Радковского. В дни сталинградских боев, пишет он, на одном из оборонительных рубежей наш поредевший батальон морской пехоты держал оборону. Фашисты пошли в атаку под прикрытием одиннадцати танков. Силы были явно неравные. Неожиданно появились «катюши» и дали залп но атакующим. Шесть танков загорелись сразу, а оставшиеся в живых враги бежали с поля боя...

Автор письма спрашивает: «Может, это были «катюши» вашего полка?»

Может быть, товарищ Радковский, и нашего. А может, другого. Примеров воинского мастерства, мужества гвардейцев-минометчиков известно множество.

В конце декабря 1942 года в одну из темных ночей в Сальских степях, на Маныче, на внешнем кольце окружения группировки врага под Сталинградом, один дивизион нашего полка попал в окружение. Он вступил в бой, но иссякло горючее, кончились все РС — настал самый тяжелый час: нужно подрывать боевые машины. В батарее капитана Щербакова оставалась невзорванной последняя боевая установка: не зажигался бикфордов шнур. А вражеские танки уже рядом. С горящей папиросой Щербаков бросился к боевой машине. Отдал команду: «Отходить!» А сам, обрезав шнур почти до основания взрывателя, сунул туда горящий окурок. Последовал взрыв, разнесший боевую машину и уничтоживший подошедший танк вместе с его экипажем.