Коллектив авторов Военная история - Вышли на фронт «катюши»

Участвовали наши однополчане и в обороне Москвы. Один из соавторов, Мерцалов, ставший впоследствии секретарем бюро ВЛКСМ, а с марта 1943 года — заместителем командира 2-го дивизиона по политической части, в качестве военного комиссара противотанковой батареи 45-миллиметровых пушек 1110-го стрелкового полка 329-й стрелковой дивизии принимал участие в контрнаступлении на Можайском направлении.

Суровая Москва в первую военную зиму; фронтовые подмосковные леса, дачные поселки и деревни; напряженная атмосфера последних дней и часов перед первым боем 6 декабря; бесчисленные трупы солдат вермахта, аккуратно сложенные фашистами для сожжения в «поленницы», — все это навсегда осталось в памяти...

Сейчас, спустя почти четыре десятилетия после окончания войны, мы пытаемся выяснить, как удалось нашему полку прославить свое знамя. Обычно в воспоминаниях главное внимание уделяется подвигам, совершенным в чрезвычайных ситуациях: герои закрывают своим телом вражеский пулемет, вызывают огонь на себя. Гвардейские минометчики любят рассказывать и о том, как в случае безвыходного положения боевые машины использовались для стрельбы прямой наводкой, как артиллерийские орудия, хотя и не были приспособлены для этого: наши БМ были легко уязвимы, возможности их передвижения в полевых условиях — ограничены, снаряды, особенно на близком расстоянии, имели очень большое рассеивание.

Конечно, и воины нашего полка попадали в исключительные обстоятельства — на войне это неизбежно. Один из соавторов, Овинников, командовавший взводом, например, во время ожесточенных боев в Сталинграде выехал за боеприпасами на берег Волги, к центральной переправе. Там нас должна была ждать тыловая автоколонна. Задерживать ее мы не могли ни на один час. Но в тот момент, когда наши четыре машины подошли к переправе, туда прорвались вражеские автоматчики. К счастью, энергичному майору, оборонявшему этот участок с небольшим подразделением, удалось организовать оборону силами оказавшихся здесь солдат и офицеров из различных частей. В их числе оказался и я со своей группой. Майор тут же назначил меня своим заместителем. Нам удалось отбросить противника и в течение суток держать оборону переправы до прихода пехоты.

Такие случаи в жизни полка были, однако, исключением. Славу полку создал героизм другого рода: повседневный ратный труд, умелый и дисциплинированный, требующий громадного напряжения духовных и физических сил, труд в условиях постоянной опасности.

Свое военное счастье полк ковал сам — руками своих солдат, готовых в каждую минуту к неимоверно тяжелой прозаической работе; руками своих командиров, хорошо подготовленных в идейно-политическом и профессиональном отношениях.

К осени 1942 года германским вермахтом была уже разработана тактика борьбы с советской ракетной артиллерией. Уже через несколько десятков секунд после залпа на огневую позицию обрушивались мины, снаряды, а то и бомбы противника. Наши огневики должны были часто менять свои позиции, а после залпа немедленно покидать ее. По инструкции передвижение боевых машин разрешалось лишь после их зачехления; требовалось опустить направляющие в походное положение и поднять домкраты. От некоторых из названных требований вскоре пришлось отказаться.

В разгар ожесточенных боев за Сталинград, вспоминает гвардии сержант, ныне полковник запаса, Владислав Иванович Алексеев, наша батарея изготовилась для залпа у подножия Мамаева кургана. Открытие огня задерживалось. Над нами кружилась «рама» — фашистский самолет-разведчик. Разрывы вражеских снарядов ложились все ближе, прижимая батарейцев к земле. Некоторые стали отползать от боевых машин. Тогда командир батареи лейтенант Михаил Львович Цыпкин (ныне подполковник запаса, заместитель главного конструктора 1-го Государственного подшипникового завода в Москве) резко снял наушники — он говорил по рации с командиром дивизиона — и направился к батарее, не обращая внимания на разрывы. Прозвучала громкая команда: «К боевым машинам!» За несколько секунд была уточнена установка прицела и дан сокрушительный залп.

Огневую позицию на этот раз мы покидали с неопущенными направляющими.

В Сталинграде мы учились боевому ремеслу. В боях на Курской дуге мои однополчане показали свое мастерство. 5 июля на нашем участке, западнее Понырей, было отражено более десяти вражеских атак. «2-й и 3-й дивизионы, — читаем в рукописной «Истории полка», — маневрируя на поле боя, вели успешную борьбу с танками противника... залповым огнем по местам сосредоточения и в момент самой атаки... наносили большие потери, особенно пехоте, следующей за танками, отсекая и уничтожая ее».

Количество залпов (батарейных и дивизионных) во 2-м дивизионе доходило до 20—30 в день. В отличие от Сталинграда мы не экономили боеприпасов. На дивизионных складах было накоплено небывалое количество снарядов — на пять полных боекомплектов; еще шесть залпов находилось на полковом складе.

Заряжание боевой установки, даже в условиях полигона, дело нелегкое. Снаряд весил 42 килограмма. Его надо поднять на высоту человеческого роста и закрепить на направляющей. При частых залпах плечи огневиков, заряжавших установку, были натерты до крови. Гимнастерки и шаровары от грязи и смазки на снарядах казались кожаными. Лица и руки от порохового дыма были черными. Но работа огневых расчетов отнюдь не ограничивалась залпами. Много сил отнимали земляные работы. Лопатой и ломом в любое время года солдаты и сержанты, нередко и офицеры, копали землю, чтобы укрыть себя, технику и боеприпасы от поражения.

Замечу, что для землянки или укрытия для боевой машины требовалось переместить около 30 кубометров земли. Часто это выполнялось силами трех человек — командиром, наводчиком, водителем. Расчеты никогда не были полными.

На каждом новом месте все начиналось сначала: землянки для людей, укрытия для боевых и транспортных машин, для боеприпасов, укрытия для кухни, баня. Много труда стоил уход за боевой техникой, в первую очередь чистка и смазка боевых машин. И так — все три года.

Больше всех доставалось командирам орудий. Они выполняли многие обязанности рядовых, отвечали за боевой расчет, за боевую машину. Из их числа лучше других мы запомнили гвардии сержанта, впоследствии старшину, Виктора Матвеевича Сосенкова. До войны — слесарь по металлу, секретарь комитета ВЛКСМ Рахмановского шелкоткацкого комбината. В нашем полку он воевал с августа 1942 года. В 1944 году мы приняли его в партию.

Своевременное передвижение боевых машин играло очень важную роль. Большая часть наших потерь связана с фронтовыми дорогами. Боевые установки не были приспособлены для размещения расчета. Кабина предназначалась для водителя и командира орудия, но обычно рядом с шофером садились командиры взводов, батарей, другие офицеры. Командир орудия размещался на крыле, орудийные номера — среди деталей фермы, на раме боевой машины.