Игорь Сорокин - Художник каменных дел

— Николай Кириллович поправится, уверяю вас. Ему еще так много предстоит сделать!

— И вы, Алеша, о том же! Как мужчины скучны, однако! — сказала она и быстро пошла прочь.

Алексей проводил ее глазами, а сам направился в кабинет и просидел над проектами, пока не позвали к столу.

К вечеру прибыли каменщики — два зверообразных мужика с тяжелыми рогожными кулями на плечах. Они напугали Евгению Ивановну одним своим видом. Хозяйка поторопилась тут же расстаться с ними, сказав, что комната во флигеле, где им предстоит работать, для них приготовлена.

Алексей строго сказал:

— Сегодня получите полуштоф водки... А второй — когда закончите работу. Таковы условия. Не согласны — простимся сразу!

— Да как же так, барин? Чтоб после работы с устатку, да не моги? — заупрямился ражий детина с небесно-голубыми глазами, с вихрами, что росли, казалось, прямо из бровей.

— В таком случае мы в вас не нуждаемся!

— Погодь, Панкрат, и ты, барин хороший, погодь! — сказал другой каменщик.— Нешто нам охота домой пьяные хари приносить, чай, семью кормить надо. Ты коль нашу работу пожелаешь наградить, так сам нам водки поднесешь, давай так поладим, — рассудительно предложил он.

— Где же остальные работники? — спросил Щусев. — Подряжали-то пятерых?

— А почто всем сразу здесь толочься, хозяйский хлеб задарма кушать? Мы обсмотрим, что да как, тогда и остатних призовем, — снова ответил второй мужик, помаргивая узкими глазами.

— Тебя как звать?

— Ефаний Кормильщиков.

— Из татар?

— Ярославский я. Слыхал небось про таких, а, барин? — мужик хитро улыбнулся. — Мы с тобой поладим. Я своим молодцам шибко-то выпивать не дам. Один Панкрат со слабиной, а остатние молодые, не хлебнули горя-то, чтоб его заливать. Да я пригляжу, пригляжу...

— Приглядывай! — строго сказал Алексей. — С тебя спрос будет.

Он отвел работников во флигель и собрался уходить.

— Ты, барчук, про полуштоф-то просто так, что ли, сказал? — крикнул вдогонку Панкрат.

— Пришлю! — бросил Алексей через плечо, а про себя с досадой подумал: «Эти наработают, век не разгребешь!»

Работники поднялись чуть свет. Из флигеля доносился треск, стук топора. Из распахнутых дверей вылетали подгнившие доски. Алексей заглянул в растворенное окно — в лицо ударила волна пыли, затхлости.

— Здорово, мужики! — бодро крикнул Алексей, но ответа не получил.

Ефаний, стоя на коленях, выстукивал полы. Даже не взглянув в сторону Алексея, он пробурчал:

— Не засть свет, барин!

На козлах, которые работники невесть когда успели сколотить, трудился Панкрат — колупал острой кельмой штукатурку. Куски ее с грохотом сыпались на пол.

— У нас здесь больной, — сказал Алексей, перелезая через подоконник в комнату. — Постарайтесь работать тише.

Ефаний отложил топор.

— Так что ж ты вечор-то не упредил? — укоризненно сказал он. — Слазь, Панкрат. Негоже так по больной-то голове стучать.

— Как же мы робить-то будем? — недоуменно спросил Панкрат.

Алексей неторопливо огляделся по сторонам, заглянул в зияющие дыры в полу, окинул взором порушенную штукатурку и сказал:

— В других комнатах картина примерно такая же. Впрочем, давайте пройдем по флигелю вместе и составим план.

— Ты, барчук, работу нам давай, а планы писать не наше дело, — сказал Панкрат.

— План писать — тоже работа, — улыбнулся Алексей.

В других комнатах, обращенных к реке, со стен и с потолка глядели черно-бурые кляксы плесени.

— Вот вам и французский стиль! — протянул Алексей.

За пыльным окном мелькнула знакомая белая тень, и он, оставив работников, поторопился за Евгенией Ивановной, вышедшей на утреннюю прогулку. Она обернулась на звук шагов.

— Алеша, все меня бросили! — печально сказала она. — Муж отослал, вы куда-то запропастились...

— Евгения Ивановна, милая, зачем вам этот флигель?

— Что, как? — удивилась она.

— Представьте себе, как красиво станет смотреться дом, если снести флигель, — заговорил Алексей, жестом как бы отсекая флигель. — В доме дюжина пустующих комнат, а вы не хотите расстаться с этим ни на что не пригодным помещением...

— Я не думала об этом, — растерянно сказала она.

— Доверьтесь мне, — продолжал Алексей, указывая на флигель. — Увидите, как оживет дом!

— Да делайте, что вам угодно. Только иногда уделяйте мне чуточку внимания...

Алексей побежал к работникам, бросив ей на бегу: «Благодарю!»

С того дня у Алексея не было ни минуты покоя. Дни понеслись в лихорадочном темпе, одни планы сменялись другими, и каждый новый казался верхом совершенства. То он задумал выстроить на месте флигеля ротонду, начертил план, и все с этим планом согласились. Потом сам от него отказался и спланировал открытую галерею в греческом стиле, а когда убедил хозяев в том, что она просто необходима, и от нее отказался.

Рабочая артель из пяти человек довершала между тем снос флигеля. Когда пространство освободилось, Алексей вдруг увидел, что самым лучшим решением было первое — открыть вид на дом, разбив на месте флигеля газон. Придя к такому выводу; Алексей растерялся: строительный зуд, который он разжег в себе, требовал разрешения, но получалось так, что он сам лишил себя возможности осуществить первую в своей жизни постройку. Невольно он вспомнил отца, заготовившего когда-то строительные камни, которые так и не нашли применения.

Николай Кириллович дружелюбно подшучивал над ним, называя его великим зодчим, и говорил, что Алексею первому из архитекторов удалось улучшить постройку, не растратив отпущенных средств. Алексей между тем загадочно улыбался и молчал. Он подолгу что-то обсуждал с Ефанием Кормильщиковым и до поры держал свои планы втайне от хозяев.

Однажды на вечерние «посиделки», куда ненадолго стал выходить Николай Кириллович, Алексей принес акварель на большом листе плотной бумаги. Евгения Ивановна, взглянув на нее, вскрикнула: среди зелени стояла удивительно грациозная сторожка из белого природного камня. Она была с односкатной крышей, с легким балконом и наружной лестницей, ведущей из сада на второй этаж. Строение поражало простотой и неожиданно современными линиями. Не было нужды спрашивать, в каком месте Алексей собирался построить сторожку,— на рисунке был изображен знакомый всем уголок сада.

Николай Кириллович встал с кресла и принялся разглядывать рисунок.

— А вы уверены, что она будет так же хороша в натуре? — спросил он, не отрываясь от акварели.

— Она должна быть привлекательней, чем нарисована здесь, — со спокойной уверенностью ответил Алексей.

— В таком случае, — сказала Евгения Ивановна, — я знаю для нее более подходящее место... — Все обернулись к ней. — На южном склоне у дуба, там, где прежде была отцовская баня.