Арам Хачатурян - Статьи и воспоминания

«Музыкальная жизнь», 1970, № 3

Первая моя симфония посвящена установлению Советской власти в Армении и написана к 15-летию республики. Уже само слово «Армения» было для народа, сыном которого я являюсь, величайшим даром, величайшей радостью — за многие века впервые наша родина наконец обрела независимость и стала называться Советской Арменией. В своей музыке я и стремился передать горе, грусть прошлого, воплотить светлые образы настоящего, веру в прекрасное будущее. Вообще-то я не люблю, когда прямолинейно переводят язык музыки на язык слов. Но в данном случае, пожалуй, верно: прошлое и настоящее — вот что составляет содержание симфонии. Вторую симфонию я писал во время войны, писал ее с чувством гнева, протеста против несправедливости. Сейчас мне очень приятно сознавать, что в финале симфонии, который я сочинял еще в очень тяжелые и тревожные дни 1943 года, звучат оптимистические настроения и, по-моему (впрочем, это отмечали и критики), отображена уверенность в нашей победе. Третья же симфония создавалась после войны, и, естественно, в ней доминируют светлые, торжествующие настроения. Это апофеоз радости, уверенности, это гимн труду. Таковы, говоря в самом общем плане, мысли и чувства, выраженные в моей симфонической музыке. Но бывают, конечно, и более конкретные ассоциации, когда какая-нибудь страница партитуры, какая-то музыкальная тема или даже оборот связаны с теми или иными образами людей, с событиями, порой с мелкими, казалось бы, жизненными деталями.

«Музыкальная жизнь», 1970, № 3

Моя новая, Вторая симфония не имеет литературной программы; создавая ее, я стремился воплотить в обобщенных музыкальных образах те думы и чувства, которыми живет сегодня наш народ. Если мне это удалось хотя бы в какой-то мере — я буду считать свою задачу выполненной.

Первая часть симфонии концентрирует в себе наибольшее напряжение, суровость и драматизм борьбы. Колокольные удары во вступлении (встречающиеся и в конце симфонии) подчеркивают значительность происходящего, заставляют сосредоточиться. Несколько необычно соотношение музыкально-тематического материала сонатного аллегро: первая тема — медленная, сосредоточенная, вторая — отличается легкостью, стремительностью. Замечу, кстати, что вторая тема, состоящая из двух контрастирующих образов, играет большую роль в тематических связях различных частей симфонии. В разработке участвуют обе темы — в отдельности и в одновременном звучании (в момент кульминации). Медленный эпизод перед репризой, окрашенный в тона суровой печали, основан на трансформированной второй части второй темы: он словно предваряет скорбные образы следующей части симфонии.

Вторая часть [8] Вскоре после премьеры симфонии (30 дек. 1943 г.) порядок следования ее частей был изменен: место второй части заняло Скерцо, а Анданте стало третьей частью. — Анданте — носит характер траурного шествия. В качестве второй темы использован мотив, напоминающий известный средневековый хорал «Dies irae» («День гнева»). Скорбные рыдания, доходя до предела, перерастают в яростно звучащие голоса гнева и мести.

Мне не хотелось, чтобы слушатели искали здесь конкретных иллюстраций нечеловеческих страданий, причиненных советским людям фашистскими извергами. Но я не могу не признаться, что, когда писал это Анданте, предо мной вставали трагические картины фашистских зверств.

Третья часть — Скерцо — вносит некоторую разрядку после драматического напряжения первых двух частей. Однако жизнерадостная музыка прерывается пронизывающим все Скерцо характерным мотивом, говорящим о настороженности. Средний эпизод третьей части, написанный в импровизационной манере, отличается напряженным мелосом.

В финале (четвертая часть) художественный замысел произведения находит свое завершение. Идея утверждения жизни, ее светлого начала воплощена здесь в своеобразной симфонической оде.

Я придаю Второй симфонии большое значение в своей творческой биографии. Если Первая симфония, написанная десять лет назад, завершила ранний этап моего творчества, то новая симфония как бы обобщает тот период творческой деятельности, который начался сочинением Фортепианного концерта. В ней появился целый ряд новых черт как в интонационном отношении, так и в манере письма, структуре и инструментовке.

«Литература и искусство», 1944, 8 ноября

...Фуги для рояля — это, пожалуй, мой первый опыт. Хронологически он уходит... в глубь двадцатых годов. В то время я еще учился в Музыкальном техникуме у Михаила Фабиановича Гнесина, и меня очень занимала проблема, которая, кстати, не оставила моего воображения до сих пор, — как вместить в строгую баховскую полифоническую форму всю гамму чувств народов Востока. Я написал тогда семь фуг для рояля. Весьма возможно, они были несовершенны. Но сейчас, обратившись к ним снова спустя четыре с лишним десятилетия, присмотревшись к ним, так сказать, глазами зрелого музыканта, я пересочинил кое-что и не без удовлетворения ощутил, что в некоторых фугах очень явственно проходят облюбованные мной в жизни интонации. К фугам я написал семь речитативов и должен вам сказать, что к такой форме я еще не обращался.

«Вечерняя Москва», 1972, 28 мая

Моей ближайшей задачей в 1944 году является сочинение концерта для виолончели с оркестром.

С этим инструментом связаны для меня и некоторые биографические моменты: когда я начал учиться музыке, первое знакомство с ней я получил через виолончель. Особая трудность создания концерта для виолончели (по сравнению со скрипичным концертом) связана с низким регистром этого инструмента и необходимостью его выделить как солирующий на фоне оркестровой звучности. Возможно, здесь следует искать новых тембровых возможностей и оркестровых красок.

В наступившем году я буду работать также над новым балетом по заказу Комитета по делам искусств.

Если бы мне удалось найти хорошее либретто на актуальную тему, я бы охотно поработал над созданием советской оперетты.

В мои творческие планы входит и сочинение нескольких массовых песен и произведений для духового оркестра.

«Литература и искусство», 1944, 1 января

Я уверен, что советский художник всегда стремится идти в ногу с временем. Его всегда волнуют грандиозные свершения нашей эпохи, когда самые прекрасные мечты становятся реальностью. Именно таких произведений, в которых были бы отражены наши героические будни, ждут от композиторов слушатели. Мне кажется, неправильно считать, что современность может быть отражена только в программной музыке. Нет! Суть во внутреннем содержании, в жизненности мыслей и чувств, которыми согрето то или иное произведение.