Андрей Старостин - Большой футбол

Вернувшихся с олимпиады футболистов подбадривали:

— Ничего, ребята, первый блин и то бывает комом. А это не блин, это мяч — он круглый.

Трудно, конечно, рассчитывать на успех, выступая впервые в ответственном международном турнире.

«Спортивная Цусима» — так характеризовала пресса 1912 года поражение русских спортсменов в Стокгольме. Россия разделила двенадцатое-тринадцатое места с Австрией, и это рассматривалось как «национальный позор».

Вот тогда впервые я услышал это загадочное слово — футбол.

Сейчас, просматривая старые журналы, видишь, что класс нашего футбола тогда был, мягко говоря, не высок. Незадолго перед олимпийским турниром Россия принимала финских футболистов. Замоскворецкий клуб спорта — ЗКС, одна из сильнейших команд Москвы, потерпела от финнов жестокое поражение — 8:1. Сборная России проиграла со счетом 0:4. И только сборная Москвы сумела свести игру к ничейному результату — 1:1. Предпосылки неутешительные. Учитывая это, журнал «Русский спорт» так высказывался по поводу предстоящего турнира в Стокгольме: «Русские футболисты не могут иметь больших надежд на успех. Прежде всего русские вообще еще не сильны в футболе, затем ослаблены всевозможными внутренними неурядицами. Команда, в которую вошли и москвичи, не может быть сильной ввиду незнакомства игроков друг с другом. Кандидатами на первое место, безусловно, должны считаться англичане. Ближайшими их соперниками явятся, вероятно, датчане».

«Русский спорт» не ошибся. В финальном матче англичане действительно встретились с датчанами и сыграли со счетом 4:2. На третье место в турнире вышла команда Голландии.

Встречались русские футболисты и с венграми в том же 1912 году. Результат и здесь был плачевный. Со счетом 9:0 гости разгромили сборную Москвы. А через два дня команда, именуемая «Вся Россия», выступила против венгерских футболистов. Громкое название не спасло. Матч закончился со счетом 12:0 в пользу венгров.

Спортивный обозреватель писал, что во втором тайме «голы посыпались, как из рога изобилия». В самом деле, во второй половине игры венгры забили девять голов!

Осенью того же года германские футболисты, приезжавшие в Москву, выиграли у «морозовцев» — команды клуба спорта Орехово-Зуевской мануфактуры — со счетом 6:0. А «морозовцы» были в то время сильнейшей командой Московской футбольной лиги. Дважды гости нанесли поражение сборной Москвы со счетом 10:1 и 3:0.

Пожалуй, не беспочвенны были разговоры и о «спортивной Цусиме» и о «национальном позоре».

И все же неверно сравнивать спортивную игру с войной. Спорт — состязание силы, ловкости, ума. Спорт не война, не битва. Спорт — удовольствие, радость, счастье! Мне всегда претят азартные дельцы, стремящиеся превратить спорт — школу мужества — в потасовку с членовредительством, позором побежденных, несмываемыми обидами. Сегодня ты побежден, завтра ты победитель. Только стремись к этому, люби не почести и славу — люби спорт.

Но... поражения горьки, победы радостны. Приятно, что наш футбол из отсталого, заброшенного стал передовым! Победы над Германией, Англией, боевые ничьи с Венгрией... И, наконец, триумф в Мельбурне!

Но пока вернемся на Пресню, на Камер-Коллежский вал.

Двоюродный брат Иван Старостин вдруг сделался настоящим спортсменом-конькобежцем. Сначала просто Ванюшка-новичок, потом конькобежец третьего разряда, затем второразрядник Иван Дмитриевич, он стал приносить домой жетоны победителя. В доме постоянно упоминаются имена знаменитых русских скороходов: Струнников, братья Ипполитовы, Найденов, Седов, Мельников. Иван сделался героем семьи. Шутка сказать, член Русского гимнастического общества «Сокол-1», имеющий несколько жетонов, вхож в членскую комнату, где разговаривает с живыми чемпионами Европы и мира! И началась страда конькобежная.

Перепутались мои планы.

Я решил, что не буду знаменитым охотником. Бегать за медведями и волками, возиться с собаками, чистить ружья... Нет! Буду чемпионом мира по конькам. Всего-навсего!

Семилетним мальчишкой я ходил на каток Патриарших прудов в дни «бегов», как тогда назывались конькобежные соревнования, и простаивал на снегу за забором долгие часы. А затем веревками я прикрутил к валенкам «снегурочки»...

«Побью все рекорды! — решил бесповоротно. — Все!» С меньшим мириться я не хотел.

Даже гибель известного конькобежца Королева не охладила моего пыла. А гибель Королева поистине была трагической. Он бежал в паре с Платоном Ипполитовым. Беговая дорожка от внутреннего круга тогда отделялась деревянным барьером. Навалившиеся на барьер из круга зрители отломили одну доску, которая острым концом отошла от стойки навстречу бегущим спортсменам. Бежавший по маленькой дорожке Королев на полном ходу врезался в доску грудью. Доска пронзила его буквально насквозь, и он замертво упал на дорожку.

По тротуарам и заснеженным местам я носился на своих «снегурках», воображая себя то Ипполитовым, то Мельниковым.

— Все ли готовы? — подавал я сам себе стартовую команду. — Внимание! Марш!

В дальнейшем мы с Платоном Афанасьевичем Ипполитовым стали хорошими друзьями. Когда я ему рассказывал о моей детской влюбленности в него, Платон Афанасьевич очень искренне говорил, что нет ничего приятнее для спортсмена, чем знать, что он является примером для детей.

Конькобежца из меня не получилось. Ни одного рекорда я не установил. Но думаю, что эти «бега» во многом способствовали моему общему физическому развитию и довольно быстрому прогрессу в хоккее. Впервые взяв клюшку в руки в 1924 году, я в 1926 году уже был включен в состав сборной команды Москвы.

Любовь к конькобежным соревнованиям как к великолепному спортивному зрелищу не пропала и по сие время. Но уже тогда, в самый горячий период увлечения коньками, магическое слово «футболист» заполняло мои помыслы. И не только мои: мы, все четверо братьев, увлекались все больше этим спортом.

Футбол обладает необыкновенным свойством. Ни возрастные, ни сословные различия для него не существуют. Он проникает быстро и всюду. Проник, конечно, он и в Грузины, на Пресненский вал. Проник и втянул в себя все молодое поколение, школьное и внешкольное. То была пора несметного количества «диких» команд. И Рогожско-Симоновская застава, и Благуша, и Замоскворечье имели свои пустыри-полянки, на которых базировались так называемые «дикие», то есть не входящие в официальные организации, команды.

Пресня тяготела к Ходынке. К той самой Ходынке, где во время коронации Николая II произошла известная в истории трагедия.

Там, на Ходынке, с утра до вечера в поисках партнеров ходили «дикие».

Разговор капитанов был лаконичным и выразительным.