Джозеф Вексберг - Торговые банкиры [Известнейшие мировые финансовые династии] [litres]

Сотрудники, клиенты и друзья полагаются на его надежность.

– Если Зигмунд говорит, что позвонит семнадцатого декабря в четыре часа пополудни, вы знаете, что именно тогда он вам и позвонит, – говорит один его видный клиент. – Может начаться война, метель, землетрясение, может быть перерезана телефонная линия, может начаться общая забастовка, но Зигмунд все преодолеет. В нашем ненадежном мире его подход служит источником большого утешения. Приятно сознавать, что есть человек, на которого можно положиться безоговорочно. Он никогда не забывает обещаний. Обитателям Сити понадобилось много времени, чтобы понять, что Варбург никогда не произносит общих фраз, как часто делаем мы, англичане, на самом деле не думая того, о чем мы говорим. Варбург буквально имеет в виду то, что говорит, поэтому его можно считать настоящим феноменом в наш век пустой болтовни. Недоброжелатели обвиняют его в том, что он слишком интеллигентен, – иными словами, «слишком умный», – что всегда вызывает у некоторых подозрения. Те, кто хорошо его знают, понимают, что его внимание к деталям, в мыслях и на словах, исходит из его врожденного чувства долга.

Варбург никогда ничего не обещает, если не уверен, что может выполнить обещание. Он бывает весьма неуступчив, если ему кажется, что с кем-то обошлись несправедливо. Однажды он полетел в Европу и провел там несколько дней, потому что с человеком, с которым он был едва знаком, поступили несправедливо. Кроме того, он бывает очень жесток с теми, кто несправедлив к нему. Он вполне допускает, что не может нравиться всем, что ему завидуют или подвергают справедливой критике. Но он злится, когда его обвиняют в том, чего он не совершал.

Варбург в действии точен, быстр, вежлив. Кроме того, он умеет создать впечатление, будто его собеседнику первому пришла в голову прекрасная мысль. Любители жестких методов часто восхищаются меланхоличным обаянием этого «мастера неагрессивной рекламы». Варбург – один из организованнейших людей в мире. В поездках он планирует все на несколько недель вперед, вплоть до меню обедов, встреч, необходимых дел. «Зигмунд знает, с кем он будет ужинать через три недели, – говорит его друг. – И не забывает позвонить овдовевшей тетке в пять пятнадцать пополудни». Над дверью скромного личного кабинета Варбурга в лондонском банке висит красная лампа; когда она включена, все знают, что туда входить нельзя, потому что шеф чем-то занят. Правда, красная лампа включается редко. К нему постоянно кто-то заходит. Варбург прерывает диктовку, беседует с вошедшим, делает пару телефонных звонков, оборачивается к секретарю и продолжает диктовать письмо с середины фразы – точно с того места, где его прервали. Он применяет свою скрупулезную организованность там, где она всего важнее – в собственных делах и планах. До того как отправиться на важную встречу, он готовится к любым непредвиденным случаям, к любым возможным возражениям и, таким образом, готов оспорить любой довод собеседника. Будучи пессимистом по натуре, он всегда ожидает худшего и прекрасно к нему подготовлен. Он не так гибок, как многие торговые банкиры, которые делают фетиш из своей гибкости. Как только Варбург понял, какая линия поведения необходима в том или ином случае, он строго следует ей и полностью сосредотачивается на том, что он делает. Все остальное на время становится не важным.

Он не завидует своим конкурентам. В братстве банкиров есть свои примадонны, как есть они среди сопрано, баскетболистов и даже фельдмаршалов. Варбург восхищается теми, кто знает что-то лучше, чем он. Он терпеть не может плохих банкиров, которых довольно много. Иногда ему самому бывает тяжело из-за своей честности и обостренного чувства справедливости. Однажды он ужасно поссорился с билетным контролером в лондонской подземке. Тот обвинил его в том, что он проехал на одну станцию дольше, чем полагалось по его билету. Варбург сказал, что просил правильный билет и не заметил, что ему продали билет, который стоил на три пенни меньше. После происшествия он несколько дней не мог прийти в себя. Даже собирался подать в суд, чтобы доказать свою невиновность. Пришедшим в ужас сотрудникам лишь после долгих и тяжелых споров удалось убедить его, что публичный спор с лондонской подземкой (о котором с радостью напишут таблоиды) едва ли поможет поддержанию образа одного из ведущих инвестиционных банкиров в мире.

– Что вы можете сделать с человеком, который норовит заплатить налоги до срока и не позволит вам провезти даже крошечный флакон духов, не задекларировав его на таможне? – спрашивает один из его друзей. – Зигмунд декларирует все, абсолютно все! Он вырос в Германии, где люди всегда безусловно подчиняются представителям власти – любой власти!

Но, помимо того, Варбург – человек практичный, который многое делает для тех, кого он любит, и ничего не делает для тех, кто ему не нравится. Он может просидеть несколько дней у постели больного родственника, но не станет тратить напрасно времени на похороны. Ему кажется, – возможно, небезосновательно, – что его время полезнее для живых, чем для мертвых.

Спектр интересов Варбурга очень широк. В числе его увлечений – литература и философия, политика и психология, изобразительное искусство и музыка. Он очень любит заниматься проблемами современной валюты. Он убежден, что деньги постоянно теряют свою ценность. Он жалеет о том, что в наши дни невозможно применить мудрый закон Солона Афинского: все долги, не выплаченные за семьдесят лет, необходимо аннулировать. Те, кто берут в долг, платят проценты. Но с развитием средств производства люди неизбежно хотят вернуть долги, а деньги, которые они возвращают, всегда стоят меньше. Только во второй половине XIX – начале XX в. ведущие мировые валюты были привязаны к золоту. С тех пор ценность всех валют медленно, но неуклонно снижается.

Постепенная девальвация началась, однако, гораздо раньше. Огромные состояния XVIII и XIX вв. наживались не теми, кто давал в долг, но теми, кто владел землей и развивал ее, торговал сырьем, строил железные дороги, прокладывал коммуникации и творчески финансировал промышленность. Они считали долги лишь краткосрочными капиталовложениями. «Горький опыт» Варбурга после Первой мировой войны, когда держатели облигаций потеряли почти все, в то время как акционеры, которые не продавали акции, в конце концов получили прибыль, заложили основы его инвестиционной философии.

После валютных проблем его главным дополнительным занятием является графология, «которую некоторые, к сожалению, до сих пор считают чем-то вроде астрологии». Несколько лет назад, когда его тревожило состояние сотрудника, у которого возникли психические проблемы, он послал страницу, написанную сотрудником от руки, известному графологу в Цюрих. Варбург получил подробный ответ, из которого складывалось впечатление, что графологу известно о том человеке (которого графолог никогда не видел) больше, чем самому Варбургу, несмотря на то что он беседовал со своим сотрудником каждый день на протяжении многих лет.