Джозеф Вексберг - Торговые банкиры [Известнейшие мировые финансовые династии] [litres]

– Знаете, вы так решительно настроены против любого рода ортодоксальности, что вам, по-моему, совершенно все равно, как поступить – лишь бы не так, «как все» или «как принято».

Рассказав об этом, развеселившийся Маттиоли продолжал: во многих отношениях он завидует тем международным банкирам, с которыми он ведет дела, в том числе своему другу Варбургу.

– Как жаль, что итальянский денежный рынок так мал! – воскликнул он. – Иногда кажется, что мне по плечу более крупные дела.

Хотя Маттиоли, конечно, участвует в крупных делах, его замечание относительно итальянского денежного рынка справедливо, ибо несмотря на то, что Медичи были в числе первых великих финансистов в нашем понимании этого слова, современная финансовая жизнь Италии по нынешним меркам довольно безыскусна. В индексе Миланской фондовой биржи перечислены всего около 120 фирм, и из них активно торгуется только половина. Многие крупные итальянские предприятия до сих пор принадлежат потомкам их основателей, а в частном секторе экономики происходит очень мало слияний и поглощений. Долгая жизнь в бедности заставила тех итальянцев, которые владеют капиталом, крайне настороженно относиться к возможностям риска. Единственный банк, которому многие из них готовы доверить свои деньги, – это сберегательный банк, и в результате количество депозитов, которые есть в распоряжении торгового банка вроде B. C. I., существенно ограничено. Маттиоли не без раздражения в голосе заметил:

– Вкладчики как будто не понимают, что самой надежной гарантией служат не собственные средства банка, а мудрая инвестиционная политика.

Когда дело доходит до мудрой политики, с самим Маттиоли трудно тягаться, однако он ни в коем случае не проявляет нерешительности, позволяя тем, у кого есть новые идеи, представить их. По его мнению, нетрадиционное капиталовложение часто оказывается самой надежной инвестицией из всех возможных. Разумеется, такой курс подтвердился союзом B. C. I. с блестящим промышленником Энрико Маттеи, который впервые обратился к Маттиоли в конце Второй мировой войны. Тогда Маттеи предложили возглавить и реорганизовать крупную государственную нефтяную компанию, которая находилась в глубоком кризисе. Ему нужны были деньги. Оценив ситуацию и самого Маттеи, Маттиоли предоставил ему ссуду в миллиард лир. Рискованное предприятие окончилось сказочным успехом. К 1962 г., когда Маттеи погиб, компания полностью преобразилась. Государственная монополия, называемая Ente Nazionale Idrocarburi (ENI), которой он руководил во многом как талантливый полководец-кондотьер, превратилась в одно из ведущих нефтегазовых предприятий в мире. В империю, которую построил Маттеи, сейчас входят нефтеперегонные заводы и заправочные станции на четырех континентах. Компания стоит почти 2 млрд долларов. Банк Маттиоли в настоящее время владеет солидной долей в двух гигантских трубопроводах, которые строятся компанией ENI. Центральноевропейский трубопровод протяженностью 546 миль после своего завершения будет ежегодно доставлять 12 млн тонн сырой нефти из Генуи в Швейцарию и Германию; Трансальпийский трубопровод свяжет порт Триест с нефтеперегонными заводами, которые находятся в трехстах с лишним милях от него, в Германии; по трубопроводу можно будет прокачивать более 40 млн тонн сырой нефти в год. Маттиоли рассказывал о гигантском проекте с горящими глазами; в ответ на мои слова он согласился: даже в Италии банкир, у которого есть призвание, иногда способен на великие дела.

– Деньги ничего не значат, если ими не пользоваться, – заметил Маттиоли в ходе разговора. – Я занимаю деньги у одного и даю их другому, чтобы тот мог что-то сделать. Моя работа – большая ответственность и в то же время мое богатство. Банковские операции не сделали меня богачом. Но у меня три сына и дочь, которым я дал хорошее образование. Они подарили мне внуков. Я не голодаю, и у меня есть мои книги. Что еще мне нужно? Работа, и у меня есть работа, которая делает меня счастливым.

В этом нет никаких сомнений. Более того, насколько я понял, Маттиоли не разграничивает работу и досуг. Иногда он сутками напролет занимается дома какой-то банковской проблемой; иногда он способен провести час или два после обеда слушая музыку у себя в кабинете. Однажды мы вместе слушали кантату Баха – Маттиоли повернул на полную громкость ручку большого радиоприемника, который стоит у него в кабинете. В это время к нему вошел крошечный, хрупкий старичок и положил ему на стол лист бумаги. Ранее этого человека представили мне как Валентино Бону, личного секретаря Маттиоли. Бона, эмигрант-белогвардеец из России, по словам Маттиоли, управляется с корреспонденцией на двенадцати языках. Говорят, что он – единственный служащий банка, который время от времени способен навести хотя бы какой-то порядок в кабинете председателя. Бона знаком показал, что в принесенном им документе содержится какой-то срочный вопрос, но Маттиоли лишь досадливо отмахнулся, недовольный, что ему помешали. Затем, едва взглянув на бумагу, велел Боне придвинуть стул и заняться настоящей работой.

– Погрузитесь в музыку! – загремел он.

Мы втроем сидели еще пятнадцать или двадцать минут, погруженные в Баха.

Если не считать музыки, у Маттиоли немного хобби, хотя он и утверждает, что любит фильмы, особенно американские вестерны. Безоговорочно он любит книги; более того, его отношение к книгам лучше всего описывает слово «алчность». Он любит красивые издания и лично приложил руку к дизайну оформления и переплету шедевров итальянской литературы, выпущенных его издательством. Он – рьяный коллекционер редких изданий и специализируется на трудах первых экономистов. Вскоре после Второй мировой войны Маттиоли обнаружил редкое издание труда Responsio ad Paradoxa Malestretti («Ответ на парадоксы г-на Мальтруа») французского политика, экономиста и философа XVI в. Жана Бодена, который дал рациональное объяснение революции цен в своем столетии и показал, что количество денег в стране – неточная мера ее богатства. Боден был одним из первых экономистов, которые поняли тщетность запрета экспорта золота и серебра. Ничего удивительного в том, что Маттиоли так радовался своей находке. К тому же благодаря красивому переплету издание считалось очень редким. Маттиоли с гордостью показывал свое приобретение другу – экономисту, издателю и коллекционеру Луиджи Эйнауди. У Эйнауди в коллекции труд Бодена тоже имелся, но он пришел в восторг от переплета сокровища Маттиоли.

Маттиоли страшно радовался. «Ничто так не привязывает библиофила к книге, чем сознание, что этой книги домогается другой библиофил», – написал он позже в короткой монографии, посвященной этому памятному событию.