Джозеф Вексберг - Торговые банкиры [Известнейшие мировые финансовые династии] [litres]

Экономическое положение Италии еще более осложняет то, что Маттиоли называет «парадоксом депрессивных областей». Он пояснил, что деньги, вложенные в депрессивный регион, довольно часто не приносят этому региону пользы. Так, огромные суммы были инвестированы в Южную Италию, самую южную и самую бедную область Апеннинского полуострова. В результате многие тамошние жители сейчас получили возможность приобретать радиоприемники и стиральные машины, мотоциклы и автомобили, произведенные по большей части в процветающих северных областях Италии. Следовательно, большая доля денег, вложенная в Юг с целью его развития, притекает назад, туда, откуда они вышли. Лишь около 24 процентов общего населения Италии живет в северных промышленно развитых регионах Ломбардии, Пьемонта и Лигурии, но эти 24 процента населения производят 50 % национального дохода. Чтобы исправить дисбаланс, правительство объявило долгосрочную программу по развитию образования, жилищного строительства и коммунального хозяйства в Южной Италии; кроме того, там предполагается построить обогатительные комбинаты, химические заводы и другие промышленные предприятия. Несколько крупных северных компаний – в том числе химическая компания «Монтека-тини» и компания «Оливетти», производитель пишущих машинок и прочей аппаратуры, – расширяют производство на Юге. Но в регионе по-прежнему ощущается нехватка квалифицированной рабочей силы. Маттиоли дал понять, что он не считает проблему Южной Италии решенной даже наполовину.

– Есть два способа помочь развитию депрессивных регионов, – считает он. – Первый состоит в оказании помощи напрямую, в виде субсидий, кредитов под низкий процент, освобождения от налогов и привилегированных инвестиционных квот. Но подобные меры лишь увеличивают вредный разрыв между защитником и защищаемым. Второй способ гораздо труднее; он заключается в том, чтобы привести к процветанию всю экономическую систему страны, в которую входит слаборазвитый регион. Этого можно достичь, модернизируя и укрепляя производственное оборудование и реорганизуя учреждения. В конечном счете такие меры способствуют налаживанию в Италии нормальных отношений с Югом, в Европе – налаживанию нормальных отношений с Италией. В целом благодаря таким мерам промышленно развитые государства во всем мире устанавливают нормальные отношения с бедными регионами. Так что задача настолько сложнее, чем просто местная неприспособленность… она способна победить даже Просперо и всех духов под его началом.

Маттиоли подошел к окнам и какое-то время смотрел, что творится на площади.

– Вот почему меня не слишком вдохновляют восторги по поводу того, что некоторые называют «итальянским экономическим чудом», – продолжал он. – Нам внушили, что мы – самые умные мальчики в классе, что мы получили первый приз за сильную валюту, рост производства, мешки золота, лежащие у нас в хранилищах. Но, если восхищение смешивается с удивлением, не стоит радоваться. Через сто лет будет ли достаточно объединенных ресурсов всех государств на свете, чтобы обеспечить хотя бы минимальное благосостояние для растущего населения нашей планеты? Вот на какое чудо мы должны молиться. А проблем, которые по-прежнему осаждают нас здесь, в Италии, так много, что, если мы с толком не воспользуемся доступными средствами, чтобы стимулировать рост производства, никакого чуда не будет. С таким же успехом мы могли бы повесить табличку с надписью вроде той, что запрещает Богу творить чудеса на кладбище Сент-Медард: «De par le Roy defense a Dieu, / De faire miracle en ce lieu».

Я спросил Маттиоли, как он решает, как воспользоваться доступными средствами в своем банке; иными словами, как он решает, кому предоставить кредит.

Вопрос заставил его нахмуриться.

– У меня в голове одновременно решается множество элементарных задач, – признался он. – Естественно, я спрашиваю себя, могу ли я доверять человеку, которому нужен кредит, – вернутся ли деньги? Но приходится учитывать и много других факторов. Насколько разумно и продуманно его предложение? Предоставил ли все необходимые данные? Не утаивает ли он чего-то от меня, сознательно или – что гораздо хуже – бессознательно? И самое главное, как он собирается распорядиться деньгами? Я стараюсь понять и то, как он хочет ими воспользоваться, и то, на что в действительности пойдут деньги, – а это не всегда одно и то же. Что получится из денег? Будут ли они просто поддерживать клиента на плаву или поспособствуют его экономическому росту?

Маттиоли презирает тех банкиров, которые при принятии решения всецело полагаются на статистику и компьютеры.

– Машины – хорошее подспорье, если использовать их только для информации, но никакая статистика не заменит уникальных операций, которые происходят в мозгу человека, – говорит он. – Машины опасны тем, что они не учитывают человеческий фактор. Они низводят людей до уровня цифр, что ведет к неприятностям. Работа банкира, если относиться к ней добросовестно, требует усердия и проницательности, заботы и отваги, воодушевления и хладнокровия. Согласен, довольно странная смесь – она состоит из противоречивых качеств и эмоций. Но без них мы – всего лишь бюрократы. – Маттиоли с заговорщическим видом огляделся по сторонам и продолжал: – Банкирам нравится изображать воплощение достоинства и благородства. Не заблуждайтесь. Они просто стараются спрятать свою непоследовательность и свои сомнения. Маржа между успехом и банкротством – не шире лезвия бритвы. Знаете, в молодые годы, когда я работал в финансовой прессе, я любил сочинять забавные статейки о банкирах. Я был похож на второразрядного музыкального критика. Легко язвить в адрес людей, которые сочиняют музыку, или смеяться над теми, кто ее исполняет. Что ж, сегодня я банкир, и я сам должен писать и исполнять ту финансовую «музыку», которую я раньше критиковал. Это не так легко… – Помолчав, он продолжал: – Мы, банкиры, подобно представителям других профессий, любим притворяться, будто мы все знаем. Я же стараюсь не забывать совета отца, который говорил: мужчина никогда не должен бояться признать, что он чего-то не понимает, – особенно если в каком-то деле он разбирается отлично. – При этом воспоминании лицо Маттиоли осветилось блаженной улыбкой.

Отец Маттиоли, от которого глава B. C. I., похоже, унаследовал склонность к парадоксам, был хозяином маленького универсального магазина в городке Васто, к югу от Пескары, в области Абруцци, в Апеннинах, там, где начинается Южная Италия. По словам Маттиоли, область Абруцци расположена на той же широте, что и Рим, только на несколько веков позже. Раффаэле родился в Васто 20 марта 1895 г. и пошел в школу в городке Кьети, в нескольких милях от своего родного городка. Поэтому в детстве и ранней юности у него была масса возможностей наблюдать экономические проблемы Южной Италии. Хотя всю сознательную жизнь Раффаэле провел на Севере, он любит вспоминать деревенскую жизнь в Васто, а иногда даже с удовольствием говорит на южном диалекте, – по крайней мере, вставляет в свою речь сочные выражения, которыми славится та часть Италии. (Богатство и разнообразие Апеннинского полуострова служит для Маттиоли источником гордости, и его желание видеть модернизированными экономические учреждения всех регионов страны уравновешивается убеждением, что модернизация не должна влечь за собой насаждение культурного единообразия. В недавнем докладе он заявил: «…важнейшая особенность нашей страны, которая заключается в неуловимом разнообразии положения в каждой области и в каждом секторе… не должна нивелироваться – планирование не должно обозначать выравнивание. Наоборот, это разнообразие необходимо ограждать, восхвалять, поощрять и защищать».)