Сигэнори Того - Воспоминания японского дипломата

Сигэмицу Мамору

Однако, как я уже отмечал, договоренность о вступлении России в войну была достигнута именно на этой конференции. В ходе той же встречи с Сато Молотов уклонялся от ответа на вопросы о состоянии Пакта о нейтралитете, а впоследствии под предлогом большой занятости вообще отказывался принимать нашего посла.

Но вот 5 апреля он пригласил посла Сато к себе и заявил ему, что продление советско-японского Пакта о нейтралитете стало невозможным, поскольку Япония помогает Германии в войне против СССР и ведет войну с Соединенными Штатами и Великобританией, которые являются союзниками СССР. Поэтому, сказал Молотов, советское правительство не намерено продлевать этот Пакт после истечения срока его действия в апреле следующего, 1946 года.

В этот день пал Кабинет Койсо.

По завершении сессии парламента в марте 1945 года я покинул Токио, который в то время подвергался массированным воздушным налетам, и отправился в Каруидзава. 7 апреля губернатор префектуры Нагано сообщил мне по телефону, что адмирал Судзуки Кантаро [123] Адмирал барон Судзуки Кантаро (1867-1948) отличился в русско-японской войне, когда был младшим офицером; впоследствии занимал многие важные посты в ВМФ до выхода в отставку в 1929 году Его дальнейшая карьера была связана со службой непосредственно императору в качестве личного адъютанта, обер-гофмейстера и члена Тайного Совета Будучи известен слишком умеренными взглядами, он подвергся нападению и был серьезно ранен в ходе инцидента 26 февраля 1936 года. формирует новый Кабинет и хочет, чтобы я немедленно приехал в Токио. Чуть позже губернатор прибыл ко мне лично и уточнил, что адмирал Судзуки хочет назначить меня министром иностранных дел и что необходимо передать ему мой ответ. Я попросил передать, что не смогу ответить согласием до тех пор, пока сам не переговорю с адмиралом и пока мы не придем к согласию во мнениях. Я выехал в Токио поездом и вскоре после 10.30 вечера встретился с адмиралом Судзуки, который, покончив с формальностями по созданию нового Кабинета (где он временно принял портфель министра иностранных дел), находился в официальной резиденции премьера.

Я и раньше знал адмирала Судзуки, но наши отношения отнюдь не были близкими. Будучи министром иностранных дел в Кабинете Тодзё, я не имел случая общаться с ним на личной основе, но периодически мы встречались на заседаниях Тайного Совета, в котором он занимал пост вице-председателя. Когда на Тайном Совете обсуждалось предложение о создании министерства по делам Великой Восточной Азии, послужившее непосредственной причиной моей отставки, адмирал Судзуки, как он мне тогда говорил, выразил согласие с моей позицией и резко выступил против плана Тодзё.

Теперь адмирал сообщил мне, что, хотя он моряк и не слишком подходит для политического поста, на него, невзирая на возраст (ему то время уже исполнилось семьдесят семь лет), возложено тяжкое бремя премьера, и обстоятельства не позволяют ему уклониться от этого. Не имея опыта в дипломатии (как, впрочем, и в других сферах политики), он хотел, чтобы я без колебаний, как он выразился, занял в его Кабинете пост министра иностранных дел. В ответ на это предложение я, прежде всего, заметил, что он, как я полагаю, принял пост премьера, преисполнившись твердой решимостью, ибо управлять делами страны теперь, когда наши военные усилия сведены до минимума, отнюдь не просто. Далее я сказал, что, приложив в свое время огромные усилия к тому, чтобы избежать этой войны, я должен быть благодарен за возможность попытаться как можно скорее положить ей конец, но, поскольку и к руководству войной, и к ее прекращению следует подходить с учетом меняющихся условий, мне, прежде чем ответить, буду ли я работать под его началом, хотелось бы знать его мнение о военных перспективах. Адмирал Судзуки ответил: "Думаю, мы все-таки можем продолжать войну еще два-три года". На это я ответил, что, поскольку решения в современной войне зависят преимущественно от потребления материалов и возможности наращивать производство, я убежден, что продолжать войну будет чрезвычайно трудно и что Япония не сможет вести ее и еще один год. Поэтому я отклонил предложение принять портфель министра иностранных дел, добавив, что, даже если бы я и чувствовал себя способным взять на себя столь большую ответственность, как руководство нашей дипломатией, при наличии столь разных взглядов на перспективы войны мы с премьером просто не сумели бы сработаться. Беседа продолжалась еще некоторое время, но поскольку час был поздний и премьер выглядел усталым, я, попросив его еще раз обдумать свою позицию, откланялся.

На следующий день, 8 апреля, я посетил адмирала Окада, с которым мы время от времени обсуждали проблему прекращения войны и который, как я предполагал, должен был играть значительную роль в формировании Кабинета Судзуки. Я подробно рассказал ему о своем разговоре с адмиралом Судзуки прошедшей ночью, и он стал горячо убеждать меня войти в Кабинет. "Нам не следует исходить из того, — сказал он, — что политика адмирала Судзуки в отношении войны жестко определена, и Вы должны войти в его Кабинет и помочь сформулировать ее. Кроме того, Кабинет Судзуки, если Вы в него не войдете, окажется в очень трудном положении”. На обратном пути я заглянул еще к двум ветеранам, под чьим руководством начинал когда-то дипломатическую карьеру — к министру двора Мацудайра и бывшему премьеру Хирота и обсудил с ними возникшую проблему. И тот, и другой настойчиво советовали мне принять портфель министра иностранных дел и найти выход из тупика.

С целью побудить меня к принятию должности давление стали оказывать и из других источников. В тот же день ко мне приехал шеф-секретарь Кабинета Сакомидзу. Пытаясь убедить меня принять предложение, он, ссылаясь на мой разговор с премьером Судзуки, сказал, что тот не мог говорить о скором мире, ибо подобные слова из уст премьера в данных обстоятельствах могли бы иметь нежелательные последствия. Однако, по мнению Сакомидзу, мне следовало бы догадаться об истинных намерениях премьера и занять предложенный пост. Его доводы звучали не слишком убедительно. Казалось, что, если премьер разделяет мое мнение, то нет причин, мешающих ему доверительно сказать мне об этом в беседе с глазу на глаз. Если же он настолько мне не доверяет, то нам едва ли удастся обеспечить сотрудничество, которое потребуется в предстоящие критические дни.

На следующий день ко мне со своими убеждающими доводами явился шеф-секретарь лорда-хранителя печати Кидо маркиз Мацудайра. "Я не думаю, что взгляды премьера Судзуки на войну неизменны, — настаивал он, — и Вы, войдя в Кабинет, должны будете их корректировать. Во всяком случае, думаю, Вы можете не слишком беспокоиться, ибо император сам думает о прекращении войны”. Вечером того же дня он позвонил мне и сообщил, что доложил о нашем разговоре лорду-хранителю печати и что Кидо тоже считает мое согласие жизненно необходимым. Потом ко мне снова приехал Сакомидзу и попросил, по крайней мере, встретиться с премьером еще раз, что я и сделал, посетив его в официальной резиденции. На этот раз в ходе нашей беседы премьер откровенно сказал: "Что касается перспектив войны, то Ваше мнение представляется мне вполне удовлетворительным, а что до дипломатических вопросов, то Вам будет предоставлена полная свобода действий”. Затем я обсудил с ним ряд деталей о кадрах министерства иностранных дел и некоторые другие моменты, и он одобрил мои соображения. Обнаружив единство мнений, я сказал премьеру, что приму назначение.