Сигэнори Того - Воспоминания японского дипломата

5 апреля, в последний день пребывания у власти Кабинета Койсо, СССР уведомил нас о невозможности продления советско-японского Пакта о нейтралитете. Срок действия этого пакта истекал годом спустя, и в ответ на предыдущий запрос, сделанный министром иностранных дел Сигэмицу через посла Сато в феврале 1945 года, мы получили заверения в том, что на Ялтинской конференции никаких консультаций по поводу Японии между Сталиным, Рузвельтом и Черчиллем не проводилось. Однако, поскольку Сталин в ноябре 1944 года назвал Японию агрессором и, особенно, поскольку в заявлении об отказе СССР от продления Пакта о нейтралитете в качестве причины был выдвинут тот факт, что Япония помогает противнику СССР — Германии и сражается с союзниками СССР — Америкой и Англией, избавиться от подозрений в отношении Советов не представлялось возможным.

Но я чувствовал себя обязанным сделать все от меня зависящее в сфере отношений с СССР. Начал я с того, что на первом приеме, который я давал для дипломатического корпуса вскоре после вступления в должность министра иностранных дел, я заявил советскому послу о нерушимости обязательств СССР по Пакту о нейтралитете. Кроме того, я поручил послу в Москве Сато добиться от Советского правительства заверений, касающихся намерений СССР. Посол Сато доложил, что 27 апреля нарком иностранных дел Молотов заверил его, что позиция СССР в связи с сохранением нейтралитета остается неизменной. Тем не менее, начиная еще с последних чисел марта, наблюдались все более крупные переброски советских сил на восток. Вскоре после того, как я приступил к обязанностям министра, ко мне приехал заместитель начальника Генерального штаба армии генерал Кавабэ с подчиненными и, представив детали концентрации сил Красной Армии в Сибири, попросил сделать все возможное для того, чтобы предотвратить участие России в войне. Аналогичные просьбы поступили от заместителя начальника Генерального штаба ВМФ адмирала Одзава и начальника Генерального штаба армии генерала Умэдзу [124] Генерал Умэдзу Ёсидзиро (1882-1949) сделал выдающуюся военную карьеру, которая началась с награды за храбрость, проявленную в 1905 году в Порт-Артуре, после чего он дошел до поста заместителя военного министра (которому было вменено в обязанность произвести чистку в армии после инцидента 26 февраля 1936 года), а затем в течение долгого времени (1939-1944гг.) был главнокомандующим Квантунской армией в Маньчжурии В армии снискал себе репутацию умеренно настроенного, осмотрительного, эффективного военачальника, напоминавшего типичного гражданского служащего. Сменив Тодзё на посту начальника Генерального штаба, находился в этой должности до окончания войны Осужден МВТДВ за "преступления против мира", приговорен к пожизненному тюремному заключению и умер в тюрьме. . К тому же мне стало известно о критике в адрес посла Сато, но рассматривать вопрос о его замене я не мог, во-первых, потому, что найти лучшего кандидата на эту должность было довольно трудно, а, во-вторых, потому, что оставлять этот пост вакантным даже на месяц в столь критический момент нам было крайне невыгодно.

Дважды, осенью 1942 года и летом 1943 года, у нас была возможность выступить в роли посредника между Россией и Германией, но возможность эта была давно упущена. Последующие попытки улучшить отношения между Японией и СССР, как я уже говорил, оказались безрезультатными из-за бесконечных колебаний правительства по поводу решения о том, какую компенсацию следует предложить русским, а американцы тем временем усердно их обхаживали, и в Тегеране и Ялте состоялись встречи трех глав государств — наших противников. Время, когда мы могли бы прибегнуть к каким-либо остроумным приемам с целью склонить СССР на свою сторону, явно прошло. Но ведь полное и окончательное присоединение СССР к нашим противникам было бы для Японии фатальным. Нам было крайне необходимо помешать вступлению Советского Союза в войну против Японии. Более того, поскольку дальнейшее продолжение войны стало для Японии столь тягостным, к проблеме России следовало подходить уже не просто с точки зрения сохранения ею статуса невоюющей стороны, а с точки зрения прекращения войны. Я намеревался идти вперед к скорейшему заключению мира и был преисполнен решимости воспользоваться в этих целях пожеланиями военных. Многие из них, не понимая, что наши возможности предпринять позитивные меры в отношении СССР утрачены, требовали, чтобы мы обратились к нему за помощью в нашем противодействии США и Великобритании. Например, представители командования наших ВМФ выразили желание закупить у Советского Союза нефть и самолеты и в обмен были готовы отдать несколько крейсеров. Я отклонил это предложение и убедил их в том, что снабжение Японии военным снаряжением означало бы для русских нарушение нейтралитета, и пойти на это СССР смог бы только в том случае, если бы принял решение воевать на стороне Японии, а международный климат того времени начисто исключал такую возможность.

Победой над Германией СССР в немалой степени был обязан поддержанию Японией нейтральных отношений с ним, что высвобождало ему руки на востоке. Несмотря на это, позиция Японии и особенно японской армии в течение многих лет вызывала у русских сильнейшие подозрения и обусловила их твердую решимость нейтрализовать нашу страну. Поэтому Япония не только не могла питать реальных надежд на проявление какой-либо благосклонности со стороны СССР, но должна была понимать, что, когда истощение ее национального потенциала в ходе войны станет очевидным, он вместо переговоров с нею, вероятно, окончательно солидаризуется с Соединенными Штатами и Англией с целью принять участие в дележе плодов победы. В тот момент, когда СССР был связан тесными узами с Америкой и Англией, нам уже было слишком поздно строить какие-либо планы в попытке побудить его действовать в наших интересах. Даже наши усилия, направленные на то, чтобы убедить СССР придерживаться нейтралитета, могли быть вознаграждены только в том случае, если бы они прилагались в то время, когда Япония еще сохраняла какие-то резервы могущества, и если бы она была готова предложить щедрый quid pro quo за любые виды содействия. В тот момент важно было обеспечить достижение единого мнения по названным аспектам данной проблемы в самой Японии.

Ссамого начала войны меня не покидали мысли о поисках путей ее прекращения, и, пожалуй, только поэтому я согласился занять пост министра иностранных дел в кабинете Судзуки. Согласно предложениям командования армии и военно-морского флота мои действия должны были быть нацелены на предотвращение вступления в войну России, и я рассматривал эти предложения как ниспосланную Богом возможность вывести Японию именно на тот путь, который мне представлялся необходимым — на путь мира.