Сигэнори Того - Воспоминания японского дипломата

Что касается открытия дороги к миру, то изучалась возможность посредничества Китая, Швейцарии, Швеции или Ватикана, но по единодушному мнению членов Высшего совета это привело бы лишь к требованию союзников о безоговорочной капитуляции Японии. Вслед за тем генерал Умэдзу заключил, что только СССР мог бы выступить посредником в деле достижения мира с Соединенными Штатами и Великобританией на благоприятных для нас условиях. А военный министр Анами добавил, что, поскольку после войны СССР окажется в состоянии конфронтации с Соединенными Штатами и поэтому не будет заинтересован в слишком серьезном ослаблении Японии, он совсем не обязательно отнесется к нам сурово.

По-моему, возразил я, мы не можем испытывать оптимизм в отношении СССР, который всегда исходит из реальности и действует безжалостно. Премьер Судзуки заметил, что в личности премьера Сталина есть что-то от Сайго Нансю [127] Сайго Такамори ("Нансю”) (1827-1877) был главным военным героем времен Реставрации. После того, как в 1867 году последний сёгун Токугава передал административную власть императору, некоторые крупные вассалы отказывались выполнить его приказ о сдаче города Эдо (ныне Токио) императорским войскам. Сайго, командовавший императорскими войсками, встретился с командиром сёгунской армии и сумел организовать мирную сдачу города Это история вошла в японские учебники как пример, показывающий силу искренности и личного доверия в получении подобных уступок от противника. — адмирал явно имел в виду мирную сдачу замка Эдо во времена реставрации Мэйдзи — и что, по его мнению, Сталин будет действовать справедливо, а нам следует обратиться к СССР с просьбой об оказании добрых услуг. Я указал на опасность курса, основанного исключительно на японском образе мышления, но тоже полагал что, если и есть какая-либо страна, которая могла бы помочь нам придти к миру на более благоприятных, чем безоговорочная капитуляция, условиях, то этой страной является Советский Союз. Более того, желание армии добиться мира базировалось на идее действовать через СССР, — факт, который мог облегчить его использование в качестве посредника. Поэтому, высказав согласие с предложением премьера о начале переговоров с СССР по трем согласованным пунктам, я повторил, что нам, без сомнения, придется заплатить высокую цену за достижение любой из трех поставленных целей, и эту проблему необходимо также рассматривать с точки зрения послевоенной политики на Дальнем Востоке. Так мы подошли к обсуждению вопроса о плате за мир. Она, по нашим согласованным прикидкам, могла бы включать отмену Портсмутского договора и Пекинской Конвенции об основных принципах взаимоотношений между Союзом ССР и Японией и восстановление в общих чертах положения, которое существовало до русско-японской войны — при условии вынесения за скобки вопроса об автономии Кореи, который будет решаться по усмотрению Японии, и нейтрализации Южной Маньчжурии. Поскольку речь шла об исключительно важном решении, суть его была зафиксирована тогда в письменном виде и соответствующий документ подписан участниками совещания. Он пропал при пожаре в официальной резиденции МИДа во время воздушного налета 25 мая, но у меня сохранилась копия, подписанная премьером и мной.

После согласования наших мер в отношении СССР я информировал Высший совет о своем намерении доверить бывшему премьеру Хирота проведение предварительных переговоров с советским послом, и мы перешли к обсуждению условий мира с союзниками, причем между членами Совета сразу же возникли противоречия. Когда этот вопрос встал на повестке дня 14 мая, военный министр Анами напомнил нам, что Япония все еще продолжает удерживать значительные территории противника, в то время как наши территории, оккупированные противником, ничтожно малы. Условия заключения мира, утверждал военный министр, должны отражать эти факты. Умэдзу поддержал Анами, заявив, что мнение последнего заслуживает всестороннего рассмотрения, хотя у него нет возражений против заявления Японии об отсутствии у нее территориальных притязаний. Я отверг аргументы Анами. На мой взгляд, было бы разумнее разрабатывать условия мира не на основе относительной величины территорий, оккупированных той или иной стороной, а на основе общей тенденции развития войны и особенно с учетом будущих перспектив. Меня поддержал министр военно-морского флота Ёнаи, но представители армии упрямо стояли на своем и твердили, что Япония еще отнюдь не побеждена. Поскольку атмосфера на совещании накалялась, Ёнаи предложил отложить решение по третьему пункту. Однако поскольку при отсутствии предварительно согласованных условий любые попытки заручиться посредничеством в достижении мира были бы бессмысленными, я подчеркнул насущную необходимость немедленного обсуждения таких условий хотя бы в общих чертах. Вмешался премьер, заявив, что даже если мы сейчас не придем к согласию, все равно можно произвести зондаж советской позиции. Итак, согласование пункта 3 было временно отложено. Доложить императору о принятых решениях должен был премьер.

Я немедленно обратился к г-ну Хирота с просьбой о проведении переговоров с русскими. Как известно, в то время Хирота был одним из наших лучших экспертов по России. Я уже обращался к нему ранее, когда возник вопрос о замене нашего посла в СССР, но тогда он, не отказываясь оказывать услуги по российским делам, будучи в Японии, не хотел выезжать за границу. На этот раз, объяснив ситуацию, которая в свете сложившихся в мире условий требовала от Японии попыток быстро заключить мир, я сообщил Хирота, что в целях проведения в жизнь идеи об обращении к СССР за посредничеством необходимо выяснить, в какой степени мы можем рассчитывать на услуги русских, и поэтому просил его провести переговоры с советским послом Маликом [128] Яков Малик, впоследствии советский представитель в Совете Безопасности ООН и посол в Великобритании, был послом в Токио в 19421945 годах. . Учитывая катастрофическую ситуацию на фронтах, сказал я Хирота, плата за то, чтобы склонить русских к действиям в пользу Японии, будет высокой, но он в случае необходимости может пообещать им, что этот вопрос будет тщательно рассмотрен. Я хотел, чтобы он, имея в виду все сказанное, старался не допустить использования советской военной мощи против Японии и по возможности убедить СССР действовать в наших интересах.

Хирота внял моему призыву, и мы договорились организовать конфиденциальные беседы с Маликом на курорте Гора в Хаконэ, что было бы наиболее удобно для обеих сторон. Из-за воздушного налета 25 мая подготовка к встречам затянулась, и переговоры в Гора начались только 3 июня. Вторая встреча состоялась на следующий день. Как доложил мне Хирота, они с Маликом обменялись мнениями по фундаментальным проблемам двусторонних отношений. Переговоры проходили в дружественной атмосфере, российская сторона реагировала удовлетворительно, что давало надежду на благоприятный исход переговоров. Была достигнута договоренность о последующих встречах. Я настоятельно рекомендовал Хирота сделать все возможное для форсирования переговоров.