Сигэнори Того - Воспоминания японского дипломата

Поэтому я не слишком беспокоился по поводу акции совещания у императора. У меня-то с самого начала работы в Кабинете министров было взаимопонимание с премьером. Однако когда как-то вскоре после совещания у императора лорд-хранитель печати Кидо сообщил мне о желании Его Величества принять только членов Высшего совета по руководству войной, я, сразу, подумав об этом совещании, сказал ему: "Дела наши неважны, если решение от 8 июня останется неизменным". "Ах, то! Да нет, все нормально", — только и проронил Кидо.

В любом случае решение совещания у императора противоречило решению членов Высшего совета от 14 мая, и в этом смысле выглядело особенно неудачным. Я полагал, что его подготовили секретари, которым не было известно о соглашении, достигнутом на закрытых заседаниях членов Совета. Премьер, на мой взгляд, покорно принял его в силу приведенных выше соображений — он вообще не придавал большого значения документам как таковым. Любопытно, что впоследствии армия никогда не ссылалась на это решение, дабы обосновать продолжение войны, и для меня осталось абсолютной тайной, почему оно вообще было принято.

Парламент собрался и принял различные указы военного времени, но на подъем морального духа народа едва ли можно было надеяться. Поэтому сразу по завершении сессии, 12 июня, я сказал министру военно-морского флота Ёнаи, что наша позиция день ото дня слабеет и что пора реализовать доселе остающийся втуне пункт 3 соглашения членов Совета и открыть дорогу к миру. Ёнаи согласился и обещал поговорить с премьером и военным министром. Еще раньше мне представилась возможность обсудить проблему отношений с Россией и форсированное приближение окончания войны с лордом-хранителем печати Кидо. 15 июня Кидо сказал мне, что, поскольку, как было доложено на совещании у императора 8-го числа, сокращение нашего военного потенциала значительно и обещает продолжаться, было бы в высшей степени целесообразно (хотя и, несомненно, затруднительно в данных обстоятельствах) заставить военное руководство признать невозможность продолжения войны. Как сообщил Кидо, после совещания у императора Его Величество, осознав, что положение гораздо серьезнее, чем это следовало из докладов начальника штаба армии и других, и что недавние заявления заместителя начальника штаба армии и начальника штаба ВМФ не соответствуют действительности, пришел к выводу о необходимости немедленно предпринять усилия, направленные на достижение мира. Поэтому, считал Кидо, коль скоро, в соответствии со словами императора, необходимо сделать этот важный шаг, единственный путь, по которому следует пойти — это обратиться к СССР за посредничеством, согласиться на существенные уступки ради достойного мира и тем самым положить конец войне.

Я уведомил Кидо, что сожалею о решении совещания у императора, вынесенном вопреки моим возражениям против изначально поспешного предложения, сделанного на заседании Высшего совета 6 июня. Я также сказал, что для меня было бы огромной радостью, если бы император заявил сейчас о безотлагательной необходимости нашей работы в интересах прекращения войны, ибо такие слова, произнесенные монархом, как ничто другое, будут способствовать достижению моей цели. Я далее разъяснил Кидо соглашение из трех пунктов, достигнутое членами Высшего совета в середине мая, а также рассказал ему о реализации этого соглашения путем зондажа позиции СССР на предмет решения в конечном итоге задачи прекращения войны, предпринятого по нашему поручению бывшим премьером Хирота. Об этом, добавил я, императору должен был доложить премьер. Кроме того, я упомянул о состоявшемся накануне разговоре с Ёнаи относительно необходимости в ускоренном порядке предпринять решительные действия и о своем намерении предложить премьеру созвать заседание членов Высшего совета, которое помогло бы достичь согласия между руководителями правительства и высшим командованием. Однако, как ответил мне Кидо, он никогда не слышал о соглашении членов Совета или о переговорах Хирота. Он полагал, что и император не был информирован обо всем этом.

В тот же день, 15 июня, после заседания кабинета министр военно-морского флота Ёнаи сказал мне, что он информировал премьера о нашем разговоре от 12-го числа, и премьер, по его словам, не имел возражений против нашей попытки добиться посредничества России, но полагал более целесообразным направить на переговоры в Москву самого министра иностранных дел. Я ответил, что в данный момент не могу отправиться за рубеж, ибо мне необходимо оставаться в Токио, на “домашнем фронте” и заниматься подготовкой к заключению мира. К тому же прежде всего было необходимо добиться единства мнений с армией, поскольку, раз начавшись, мирные переговоры, должны были бы продолжаться без каких-либо перерывов. Поэтому мы договорились, что министр военно-морского флота поговорит с военным министром, когда тот вернется из инспекционной поездки. Однако никакой информации о таком разговоре я не получил.

На заседании членов Высшего совета 18 июня я доложил о стремлении дворцовых кругов положить конец войне и предложил немедленно реализовать майское решение, все еще не претворенное в жизнь в полном объеме. По общему мнению, нам неизбежно предстояло продолжать сопротивление, коль скоро США и Великобритания настаивают на безоговорочной капитуляции. Все были согласны и с тем, что, несмотря на сохранение остатков боевой мощи, нам следует при посредничестве третьей державы, предпочтительно СССР, вступить в мирные переговоры и попытаться заключить со странами-противницами мир, который, по крайней мере, позволит Японии сохранить национальную государственность. Мы пришли к заключению, что было бы очень желательно прекратить войну к концу сентября, что, соответственно, зондаж позиции СССР должен быть проведен к началу июля, и шаги в этом направлении следует предпринять как можно скорее. На этом заседании я также узнал, что премьер действительно не доложил императору о соглашении членов Совета, достигнутом в середине мая. Когда я спросил его об этом, он признался: "Я об этом еще не докладывал. Пожалуйста, доложите вы”.

На следующий день, 19-го, я позвонил Хирота в Кугэнума. Рассказав ему о состоянии дел, я указал на необходимость материализовать любое российское посредничество до того, как оправдаются появившиеся незадолго до этого слухи о предстоящей встрече глав государств США, Великобритании и СССР. Мы договорились, что Хирота сделает все возможное, чтобы активизировать переговоры с Маликом.

20 июня я был принят императором и, согласно договоренности с премьером Судзуки, доложил ему о цели инициированных нами переговоров с СССР, о том, почему СССР представлялся нам наиболее подходящим посредником, и об осознании нами того факта, что Японии придется быть готовой щедро заплатить русским за любые оказанные услуги. Я также объяснил, как получилось, что вести эти переговоры было доверено Хирота и как проходили его беседы с Маликом. Император одобрил принятые меры как совершенно удовлетворительные. Он также отметил, что, поскольку последние доклады начальников штабов армии и флота высветили недостаточность оперативных приготовлений в Китае и даже в Японии, быстрейшее прекращение войны стало категорическим императивом и что он желает, чтобы достижению этой цели были посвящены все усилия, хотя бы их и могло оказаться недостаточно. Я ответил, что в военное время дипломатия, естественно, зависит главным образом от хода войны, что заключить мир на благоприятных для нас условиях не представляется возможным, но что я приложу все силы для выполнения его желания.