Хелен Творков - Навстречу миру [litres]

Я положил несколько рупий и удостоверение личности в карман рубашки, оставил рюкзак в гостинице и на рассвете отправился на поиски своей собственной мечты. Мой первый день, когда я буду медитировать на улице! Зловещий кошмар был забыт, его вытеснил энтузиазм. Воздух раннего утра освежал. Летом парк Паринирваны открывается для посетителей в шесть утра и закрывается в шесть вечера. Когда я пришел, охранники только открывали ворота. Они снова изучили мое непальское удостоверение и пропустили, махнув рукой. В тени рощи я снял верхнюю накидку, расстелил ее на земле и использовал в качестве подстилки. Я начал с размышления о своей мотивации.

Моя мотивация была такой же, как и на полу вокзала в Варанаси, такой же, как когда я сидел перед своим алтарем: освободиться от самостоятельно созданного страдания, чтобы привести к освобождению других. За последние несколько дней она ни разу не пошатнулась, хотя в моей медитации возникало больше отвлечений, чем обычно. Наша медитация всегда будет то более, то менее успешной. Если мы будем испытывать привязанность к тому, что считаем хорошей медитацией, тогда точно испытаем разочарование. Приверженность работе с умом означает, что мы придерживаемся намерения, устремления. Мы стараемся. Постоянные усилия в долгосрочной перспективе более важны, чем мимолетные результаты, неважно, насколько положительные.

Следующие несколько часов я выполнял простую практику пребывания в осознавании. А потом завершил ее, посвятив заслуги. Это последний шаг любой формальной медитации. Мы не оставляем заслугу, которую накопили, для самих себя, но отдаем ее другим. Я посвятил ее членам своей семьи, учителям, миру, всем живым существам. Посвящение заслуг – это способ поделиться, проявление того, что мы называем духовной щедростью .

После первых часов в роще свежесть раннего утра уступила место палящему зною. В парке почти не было посетителей, и я наслаждался относительным уединением. Но я был один, в новой обстановке, и это заставляло мои чувства быть начеку, даже несмотря на то что я снова оказался на закрытой территории под присмотром охранников. Я радовался этому убежищу, но не мог не отметить иронию происходящего. Это было совершенное место, чтобы поэкспериментировать с новой жизнью. Не в дикой природе, не опасаясь хищных животных, в уединении, но не в изоляции. Этот парк располагался где-то посередине между новым и привычным, проявление буддийской религии в индуистском городе … прямо как я…

Я встал и снова надел верхнюю часть своих одежд. Несмотря на жару, я по обычаю носил накидку, которая закрывала мое левое плечо, оставляя правое открытым. Этот ритуал не менялся – пока. Я уже выпил несколько чашек чая с сахаром, что противоречило моей обычной диете, но отказ от одежды – это уже было нечто из другой категории. Она была моей единственной ценностью, и мне требовалось время, чтобы отказаться от нее.

Я пару раз обошел парк, остановился у общественных туалетов, потом у колонки, где налил себе питьевой воды. Тоже впервые. Потом отправился на поиски еды.

Я остановился у самодельного уличного кафе с парой металлических лавок и навесом. Заказал самое дешевое и желанное блюдо: рис и дал. К моему удовольствию, чечевица была большой, желтой, такой, какую я знал по Нубри, и приготовлена она была очень похоже на то, как готовила моя бабушка. На несколько минут этот вкус перенес меня в детство, и я погрузился в воспоминания.

После обеда я вернулся в свой номер, чтобы переждать самые жаркие часы, и продолжил практиковать, сидя на кровати под вентилятором. Все еще разборчивый, но это нормально. Я учусь. Около трех часов я вернулся в парк, снова показав охранникам удостоверение личности. Я не ел после ланча и, когда комплекс закрылся, кратчайшим путем вернулся в гостиницу, не заходя в город. Я сел на кровати и повторил ту же последовательность практик, которые делал утром и после обеда, и потом стал размышлять о прошедшем дне.

На поверхности меня по-прежнему пугало то, каким в мире все было новым и незнакомым, и то, что я оказался сам по себе – медитировал под открытым небом, жил в гостинице, платил деньги, заказывал еду, ел один на улице. На другом уровне каждый раз, когда я делал что-то впервые, это вызывало во мне энтузиазм, изумление и оптимизм. Путешествие действительно началось. Сейчас я в движении. Куда я иду? Я не знаю. Как чудесно.

Той ночью я сосредоточился на решении распознать сон во сне. Самое главное в этом – сформировать намерение так же, как мы, например, говорим: «Завтра я хочу проснуться в пять утра» . Мы можем сделать аналогичное пожелание, если хотим вспомнить свои сны. Если мы хотим пробудиться во время сна, то можем повторять снова и снова, несколько десятков раз: «Сегодня я хочу распознать во сне, что вижу сон».

Мне снилось, что я был в Тибете. Просторы изумрудно-зеленых полей тянулись во всех направлениях под сияющим солнцем и ослепительным небом. Огромные яркие цветы усеивали поля. В отдалении паслись черные яки. С одной стороны поле заканчивалось крутым обрывом, внизу которого текла река. Я шел по траве, когда распознал, что оказался во сне: я могу делать все что захочу! Я вытянул руки в стороны и побежал, сначала слегка подпрыгивая, а потом совершая большие прыжки, пока наконец ветер не подхватил мои одежды, как крылья воздушного змея, не поднял меня вверх и не понес – сначала к горам, потом вниз к реке. Было так приятно лететь через пространство. Свободному, как птица, влекомая ветром.

Этот сон мне нравится больше, чем тот, в котором меня арестовали полицейские. Мне нравится сон Кушинагара больше, чем кошмар Варанаси. Мне нравится сновидение с этими деревьями и этим свежим воздухом. Будда стал Буддой потому, что распознал: все – это сон, включая и его самого.

На следующее утро по дороге в парк я остановился, чтобы купить жареной кукурузы. Я попытался было заплатить, но торговец отказался брать деньги, и это стало первым подношением, которое было вдохновлено моими монашескими одеждами. Это сделало меня по-настоящему счастливым. День был особенно ясным и свежим – ни облачка, ни малейшего знака дождя, прямо как совершенная погода моего сна этой ночью. Я прошел в парк Паринирваны, снова показав свое удостоверение личности, и отправился на его дальнюю сторону. Обстоятельства складывались самым приятным образом.

Я наслаждался полетом. Наслаждался встречей с торговцем, и кукуруза была вкуснее почти всего, что я когда-либо пробовал. Мысли о доме, смешанные со сладкими воспоминаниями об утре. Но здесь, в парке, образы дома, кукурузы, торговца, полета – все существовали на равном отдалении от меня. Один образ не был ближе или дальше, чем другой. И так же я не мог сказать, что одна мысль более реальна, чем другая. Эти мысли, образы, концепции просто проплывали мимо, как облака. Воспоминания о доме могут натыкаться на эмоциональные узлы, но сама мысль о доме коренилась в объекте под названием «дом» не больше, чем образ кукурузы жил в растении под названием «кукуруза». Когда мы перестаем исследовать качество этих мыслей-облаков, они проявляются, скорее, как сны, чем как то, что мы обычно считаем реальным . Ни сновидения, ни мысли в состоянии бодрствования не обладают основательностью или прочностью. Но пока мы не пробудимся к реальности, дневные и ночные восприятия способны приносить беспокойство в нашу жизнь.