Мэри Трамп - Слишком много и всегда недостаточно

Я росла, думая, что Дональд выбился в люди самостоятельно и в одиночку построил бизнес, который превратил нашу фамилию в бренд, а моего деда, провинциального и скучного, заботит единственный вопрос, как заработать и сохранить деньги. В обоих случаях я была крайне далека от правды. Статья в New York Times , опубликованная 2 октября 2018 года и раскрывшая огромное число предполагаемых мошенничеств и полузаконных и незаконных операций, которыми на протяжении нескольких десятилетий занималась моя семья, содержит такой параграф:

Фред Трамп и его компании начали предоставлять большие займы и кредитные линии Дональду Трампу. Эти займы затмевали все, что получали остальные Трампы, это был настоящий поток, временами настолько постоянный, будто у Дональда Трампа был склад денег. Возьмем, к примеру, 1979 год, когда он согласно сведениям, предоставленным Комиссией по контролю за азартными играми в Нью-Джерси, взял в долг 1,5 миллиона долларов в январе, 65 000 долларов в феврале, 122 000 долларов в марте, 150 000 долларов в апреле, 192 000 долларов в мае, 226 000 долларов в июне, 2,4 миллиона долларов в июле и 40 000 долларов в августе.

В 1976 году, когда Рой Кон предложил Дональду и Иване подписать брачный договор, условия компенсации Иваны рассчитывались исходя из размера состоянии Фреда, потому что в то время оно было единственным источником дохода Дональда. Я слышала от бабушки, что дополнительно к алиментам и расходам на содержание детей и жилье, договор, по настоянию Иваны, включал деньги «на черный день» в размере 150 000 долларов. Договор о расторжении брака моих родителей также базировался на капитале моего деда, но один только бонус Иваны в 150 000 долларов стоил больше двадцати лет ежемесячных чеков в 600 долларов, которые в качестве алиментов получала моя мать.

До Иваны все наши праздники проходили одинаково однообразно. Мое Рождество в пять лет было неотличимо от моего Рождества в одиннадцатилетнем возрасте. Порядок никогда не менялся. В 13:00 мы входили в Дом через парадную дверь, таща кучу подарков, обменивались рукопожатиями и воздушными поцелуями, а затем собирались в гостиной на креветочный коктейль. Как и парадной дверью, гостиной мы пользовались дважды в году. Папа присутствовал, но каких-либо воспоминаний об этом присутствии у меня не сохранилось.

Праздничные обеды в День благодарения и на Рождество были абсолютно одинаковыми, хотя однажды в Рождество бабушка опрометчиво приготовила вместо индейки ростбиф. Блюдо всем понравилось, но Дональд и Роберт были страшно недовольны. Бабушка весь обед просидела с поникшей головой и сложенными на коленях руками. А когда уже казалось, что тема исчерпана, один из них произнес что-то типа: «Господи, мам, не могу поверить, что ты не сделала индейку».

Как только Ивана стала частью семьи, она устроилась рядом с Дональдом во главе стола, где он сидел по правую руку от деда, единственный равный ему. Ближайшее их окружение (Мэриэнн, Роберт и Ивана) представляло собой клаку, единственной задачей которой было поддерживать Дональда, следовать за ним в разговоре и держаться с ним так, как будто он был здесь самым важным. Я думаю, что поначалу это было простой уловкой – Мэриэнн и Роберт рано усвоили, что перечить очевидному любимчику отца бессмысленно. «Я никогда против отца не шла, – говорила Мэриэнн. – Ни разу». По течению плыть было проще. Главы администрации Дональда являют собой наглядный пример этого феномена. Джон Келли (по крайней мере, некоторое время) и Мик Мулвани (без каких-либо оговорок) вели себя точно так же – пока не были изгнаны за то, что были недостаточно «лояльны». С лизоблюдами именно так всегда и происходит. Вначале они молча взирают на происходящие безобразия; затем путем бездействия становятся их соучастниками. В конечном итоге, когда Дональду требуется козел отпущения, они обнаруживают, что являются просто расходным материалом.

Со временем несоответствие между тем, как Фред обращался с Дональдом и как – с остальными своими детьми, стало до боли очевидным. Для Роба и Мэриэнн было проще придерживаться линии партии в надежде на то, что отношение к ним не станет еще хуже (на то же, по-видимому, сейчас ежедневно рассчитывают и республиканцы в Конгрессе). Они прекрасно знали о том, что произошло с моим отцом, когда у него не получилось соответствовать ожиданиям Фреда. Что же до остальных – там, на другом конце стола, – то мы были просто штатным излишеством; нашим делом было заполнять собой стулья.

Через год после туфельки из золотой парчи, подарочная корзина, полученная мною от Дональда и Иваны, побила все рекорды: это был однозначный «передарок», бесполезный и демонстрировавший страсть Иваны к целлофану. Распаковав ее, между консервными банками с сардинами и маслинами, коробкой крекеров и салями на выстилавшей дно корзины оберточной бумаге я заметила круглую вмятину, по всей видимости, образованную еще одной баночкой, которая там когда-то лежала. Подошел мой кузен Дэвид и, указывая на пустое место, спросил: «Что это было?»

«Не представляю. Думаю, то, что с этим сочетается», – ответила я, держа в руках коробку с крекерами.

«Наверно, икра», – смеясь, сказал он. Я пожала плечами, понятия не имея о том, что такое икра.

Я подхватила корзину за ручку и пошла к куче подарков, которые складировала рядом с лестницей. По пути, проходя мимо Иваны и бабушки, я приподняла корзину и сказала: «Спасибо, Ивана», – а потом поставила ее на пол.

«Это твое?»

Вначале я подумала, что она говорит о подарочной корзине, но она имела в виду экземпляр журнала Omni , возлежавший на груде уже открытых мною подарков. Omni, научно-популярный и научно-фантастический журнал, выпускавшийся с октября того года, был моей новой страстью. Я только что купила декабрьский номер и захватила его с собой в надежде на то, что между креветочным коктейлем и обедом у меня будет шанс закончить чтение.

«А, да».

«Боб, издатель, – один из моих друзей».

«Не может быть! Я люблю этот журнал».

«Я тебя представлю. Ты приедешь в город и встретишься с ним».

Конечно, это было не настолько головокружительно, как если бы мне сказали, что я познакомлюсь с Айзеком Азимовым, но очень близко к тому. «Ух, ты. Спасибо».

Я наполнила тарелку и отправилась наверх в комнату папы, где он провел целый день, слишком подавленный, чтобы присоединиться к нам. Он сидел, слушая свой портативный радиоприемник. Я протянула ему тарелку, но, не проявив никакого интереса, он поставил ее на маленький прикроватный столик. Я рассказала ему о щедром обещании Иваны.

«Погоди-ка; кому - кому она хочет тебя представить?»

Я никогда не забуду это имя. Сразу после разговора с Иваной я заглянула на страницу с выходными данными журнала, и там был он – Боб Гуччионе, издатель.