Мэри Трамп - Слишком много и всегда недостаточно

Когда в конце 1980-х годов ситуация стала ухудшаться, Фред уже не мог отделить себя от грубых промахов своего сына; у отца не оставалось другого выбора, кроме как продолжать инвестировать. Его монстр вышел из-под контроля. Все, что он мог делать, – это смягчать ущерб, поддерживать денежный поток и искать виноватых на стороне.

В течение следующих двух лет папа стал более молчаливым, более мрачным и, если это только возможно, более худым. Квартира в Sunnyside Towers была серой – серой, потому что выходила на северо-запад, серой из-за бесконечных облаков сигаретного дыма, серой от его вечно плохого настроения. Бывало, что по утрам ему с трудом удавалось выбраться из постели, не говоря уже о том, чтобы провести с нами весь день. Иногда у него было похмелье; но все чаще депрессия, которая становилась все тяжелее. Если у нас не было ничего запланировано, папа находил предлоги, чтобы нас оставить, говоря, что ему нужно работать или выполнить поручения бабушки.

Однажды папа рассказал нам, что получил работу управляющего разносчиками газет. Я некоторое время разносила газеты, и, насколько могу судить, он имел в виду, что из багажника своей машины передавал газеты мальчикам, которые их доставляли, а затем собирал за них деньги, когда каждый из них завершал свой маршрут. Как-то раз он сказал, что заработал 100 долларов за один день, что казалось мне огромными деньгами.

В один из вечеров мы обедали у папы с его девушкой, Джоанной. Я предпочитала приходить, когда ее там не было: было в ней что-то отталкивающее. Она не предпринимала ни малейших попыток сблизиться со мной и Фрицем. Мало того, она отпускала фразочки типа «Фредди, подпали мою сигу» (при том что английский не был ее родным языком), которые вскоре стал употреблять и папа.

Мы только что закончили обедать, когда я принялась во всех подробностях излагать приключения, которые этим днем произошли у меня с мамой в банке. Пока она стояла в очень длинной очереди, я подошла к одному окошку и заполнила депозитные бланки всеми возможными псевдонимами и дикими суммами денег, которые планировала снять, для того чтобы профинансировать различные свои проекты. Я едва сдерживалась, настолько смешной мне казалась вся эта затея. Но когда я рассказала им об этих таинственных личностях, секретных снятиях денег и моих дьявольских планах по их распределению, вид у папы стал подозрительным.

«Мистер Тости об этом знает?» – спросил он.

Если бы я уделила этому больше внимания, то могла бы догадаться, что мне следует остановиться, но я подумала, что он шутит, так что продолжила свой рассказ.

Папа стал крайне возбужден, наклонился вперед и ткнул в меня пальцем: «Что ты делала?» Мой отец мог быть угрюмым, но я редко видела его таким злым и почти никогда не слышала, чтобы он повышал голос. Я растерялась и попыталась отмотать свое повествование назад к моменту, когда он начал думать, что я совершила что-то плохое. Но такого момента просто не было , и мои попытки объяснить, что на самом деле произошло, лишь еще больше возбудили его.

«Если об этом узнает мистер Тости, у меня будут неприятности с твоим дедом».

Джоанна накрыла своей рукой руку папы, как будто для того, чтобы переключить его внимание с меня. «Фредди, – сказала она, – это ерунда».

«Что значит “ерунда”? На самом деле это охренительно серьезно!»

От такой грубости меня передернуло.

В этот момент и Джоанна, и я поняли, что разговаривать с ним бесполезно. Он был пьян и застрял в какой-то старой истории. Я старалась это ему объяснить и успокоить, но все зашло слишком далеко. А мне было всего восемь лет.

Летом 1975 года Дональд устроил пресс-конференцию, на которой представлял эскизы архитектурных решений отеля Grand Hyatt , как будто уже получил контракт на его строительство на месте старого Commodore Hotel, рядом с Центральным вокзалом на 42-й улице. СМИ преподнесли его притязания как уже свершившийся факт.

Тем же летом, незадолго до того, как Фрицу и мне предстояло уезжать в лагерь, папа сказал маме, что у него есть новости. Она пригласила его на обед. Когда папа позвонил, я открыла дверь. Он был одет, как одевался почти всегда – черные брюки и белая рубашка, – но брюки были отглажены, рубашка хрустела, а волосы зачесаны назад. Я никогда не видела его таким красивым.

Пока мама резала салат, папа жарил мясо на нашей маленькой террасе. Когда еда была готова, мы сели за маленький стол у террасы, оставив дверь открытой, чтобы теплый летний ветерок заходил внутрь. Мы пили воду и холодный чай.

«В конце лета я переезжаю в Уэст-Палм-Бич [31] West Palm Beach – город на восточном побережье штата Флорида. – Прим. пер. , – рассказал он нам. – Я нашел отличную квартиру на берегу залива с пирсом за домом». Он уже выбрал лодку, и, когда мы будем его навещать, он будет брать нас рыбачить и кататься на водных лыжах. И пока он говорил, он выглядел счастливым и уверенным в себе – и спокойным. Мы все согласились с тем, что это правильное решение; и в первый раз за долгое время у нас появилась надежда.

Я сидела за обеденным столом и рассматривала туфельку, пытаясь сообразить, что это значит. Я просмотрела все оставшиеся под елкой коробки в надежде на то, что, возможно, ее близняшка упакована отдельно, но нет, она была в единственном числе – туфелька на десятисантиметровом каблуке из золотой парчи, наполненная карамельками. Карамельки и сама туфелька были завернуты в целлофан. Интересно, откуда эта штука взялась? Выигрыш в лотерею или благодарность за визит гостю мероприятия?

Из кухни через кладовую вошел Дональд. Проходя мимо меня, он спросил: «Что это?»

«Это подарок от тебя».

«Правда?» С минуту он ее разглядывал. «Ивана!» – крикнул он по направлению к фойе. Та стояла по другую сторону от елки рядом с гостиной. «Ивана!»

«Что, Дональд?»

«Здорово!» он указал на туфельку, и она улыбнулась. Возможно, он решил, что туфелька действительно из чистого золота.

Все это началось в 1977 году с набора нижнего белья из Блума (розничная цена – 12 долларов) [32], моего первого рождественского подарка от Дональда и его молодой жены Иваны. В том же году они подарили Фрицу обтянутый кожей ежедневник. Он выглядел так, как будто предназначался для кого-то постарше, но был действительно очень милый, и я чувствовала себя слегка ущемленной, пока мы не поняли, что он двухлетней давности. Хорошо хоть, что у нижнего белья нет срока годности.

На праздники Дональд и Ивана подкатывали к Дому либо на дорогущих спортивных машинах, либо на лимузине с шофером, и их автомобиль был даже длиннее, чем дедушкин. Они вплывали в фойе как знаменитости: Ивана – в мехах, шелках, с эпатажной прической и макияжем, Дональд – в дорогом костюме-тройке и сияющих туфлях. Все остальные в сравнении с ними выглядели консервативно и немодно.