Мён Бак Ли - Чудес не бывает

— Этот негодяй совсем обнаглел. Если знаешь, скажи, что знаешь, а если нет, то просто подтверди, что это возможно. Чего ты уперся? Ты понимаешь, где ты сейчас находишься? Так, пора начинать…

— Повторяю вам, я нахожусь на такой должности, на которой мне известно многое. Но насколько я знаю, ни президент Чонг, ни кто-либо, в подразделениях корпорации, никакой помощи не осуществлял.

Допрос начался в 3 часа дня и продолжался до самой ночи, но ни к чему не привел. Следователи вышли на некоторое время, а когда вернулись, сильно переменились. Они не выглядели больше агрессивными, не угрожали мне, и лица их расплывались в улыбке.

— Послушай, директор Ли. Если даже президент Чонг совершит какую-то ошибку, он старик, поэтому ему ничего не будет. Но ты — другое дело. Если здесь с тобой что-нибудь случится, никто об этом не узнает. А разве существует человек, абсолютно чистый на руку? Если не будешь нам содействовать, то неприятностей тебе не избежать. Пойми, мы же не хотим повесить вину на ни в чем не повинного президента Чонга и ликвидировать вашу компанию. Мы просто хотим проследить цепочку, откуда у политиков такие деньги. Мы же не заставляем тебя доносить на кого-то или предавать. Тебе достаточно признать, что такая вероятность есть. Зачем ты так упираешься и мучаешь себя из-за этого?

Было ясно, что угрозы на меня не подействовали, и они выбрали примиренческую политику. Но я не сдавался.

— Отвечаю еще раз. Не может быть, чтобы корпорация «Хёндэ» поддерживала трех Кимов, и вероятности такой просто не может быть.

— М-да, вы, Ли, не простой человек…

Допрос продолжался до рассвета. Следователи в очередной ьраз вышли, через какое-то время вернулись и сказали мне поправить галстук и одежду. Затем меня вывели из здания. Они посадили меня в машину и отвезли в гостиницу Пасифик. Меня завели в большой номер, где была отдельная комната для приема гостей. Там меня ждал человек, по-видимому, занимавший очень высокий пост.

— Намучились прошлой ночью, наверное. Не знаю, соблюдали ли правила приличия мои подчиненные?

Он говорил формальные слова вежливости, без капли искреннего сочувствия. Я понял, что это последний этап.

— Другие представители компаний тоже побывали в этой комнате, они помогли нам и спокойно ушли отсюда. Я надеюсь, что и вы поможете нам и спокойно вернетесь к своим делам. Но если не поможете, то у вас возникнут проблемы. О том, что президент Чонг оказывает поддержку политикам, знают все. Представители других компаний все нам рассказали. Мы просим вашей помощи только для уточнения. Ну, рассказывайте…

— Я уже говорил, такого просто не может быть. Не могу и представить себе, чтобы финансовая поддержка оказывалась корпорацией. Но и президент Чонг не такой человек, чтобы помогать оппозиции, правящей партии еще возможно.

— Откуда вы это знаете?

— Моя должность обязывает знать такое.

— Если не знаете, достаточно признать, что не знаете. Зачем пытаться отрицать саму мотивацию этого расследования?

— Я не знаю ваших мотивов, а просто говорю, что знаю.

— Да, с таким человеком, как вы, трудно разговаривать.

Даже этот авторитетный человек не мог ничего со мной поделать, поэтому, было видно, он задумался.

— Ну, если все так, то выхода нет. Если вы сказали все, что хотели, то поставьте здесь отпечаток пальца.

Это была запись моих слов. Я макнул большой палец в чернила и оставил отпечаток. Допрос был завершен, и может быть, поэтому он вежливо сказал.

— До свидания.

Они опять посадили меня в машину и довезли до дороги, недалеко от моего офиса. На работе все были в панике. Целые сутки все пребывали в неизвестности, куда пропал директор. Но я никому не сказал, что произошло со мной. Не только потому, что пообещал на Намсане. Но и потому, что если бы стало известно об этом, то это не принесло бы никакой пользы компании, а лишь один вред. Я просто коротко отчитался перед президентом Чонгом.

— Были сомнения по поводу финансирования политиков. Меня вызвали и допрашивали в ведомстве, но я сказал, что ни господин президент, ни какой-либо другой руководитель подразделения корпорации не оказывали финансовой поддержки политикам, с тем и вернулся.

Президент Чонг тоже больше ни о чем меня не спрашивал.

На первом этапе правления 5-й республики отношения «Хёндэ» и нового военного правительства были очень напряженные. Это была не просто попытка правительства подчинить себе деловые круги, но целая атака по заранее приготовленному сценарию для реорганизации бизнес-сообщества в целом. Потом, в середине периода правления 5-й республики, в этих отношениях наступил «медовый месяц». А дальнейшее их ухудшение вызвало у президента Чонга противоположные чувства: с одной стороны он был страшно разочарован в политике, с другой, это вызвало у него сильное желание участвовать в политике самому.

Кризис, который мог повлиять на судьбу корпорации «Хёндэ», был связан с экономической политикой нового военного правительства, заключавшейся в «контроле инвестиций в тяжелую и химическую промышленность». Это были времена, когда для комиссии госбезопасности и чрезвычайных ситуаций не было ничего невозможного.

В тот период в страну вернулись экономисты, получившие образование за рубежом, они стали принимать участие в формировании новой экономической политики военного правительства, и утверждали, что необходимы кардинальные изменения. Потому что препятствием к развитию корейской экономики, по их убеждению, являлись повторные инвестиции в тяжелую и химическую промышленность. Это подействовало на руководителей нового военного правительства, которые стремились реорганизовать экономические круги и утверждали о необходимости инноваций в государстве.

Сегодня никто не критикует, что существование нескольких компаний по производству автомобилей есть факт повторных инвестиций или неправильного использования ресурсов государства. Экономика выживает на основе принципа конкуренции, а конкуренция базируется на справедливых правилах целесообразности. Отличие развитого и отсталого государства как раз определяется по тому, насколько соблюдаются принцип конкуренции и законы экономической справедливости.

Но всего 10 лет назад некоторые ученые и чиновники экономической сферы, а вместе с ними и центральная власть, впали в софистику, считая, что экономика государства будет развиваться только в том случае, когда все заводы по производству автомобилей и крупного машиностроения будут объединены в одно предприятие.

В политике контроля инвестиций в тяжелую и химическую промышленность было сложно разобраться, но основным был вопрос, как и во что нужно объединить автомобилестроение и крупное машиностроение. В частности, была идея объединить в одну компанию "Хендэ Моторз", "Дэу Моторз", "Асеа Моторз" (сейчас "Киа Моторз"), а в крупном машиностроении судостроительную компанию "Окпо Дэу", "Хендэ Хэви Индастриз" и "Хендэ Янгхенг" в Чангвоне (сейчас "Хангук Хэви Индастриз").