Михаил Антонов - Провидец Энгельгардт

…В апреле 1919 года в Петербурге Анна Николаевна Гумилева родила дочь Елену. Николай Степанович летал тогда на крыльях…

…Аня сразу же согласилась, когда однажды Николай предложил ей с Леночкой поехать к его матери Анне Ивановне в Бежецк: в Петрограде было голодно, а там, в провинции, и воздух свежий, и продукты доставать значительно легче! Знала ли она тогда, чем обернётся для неё этот отъезд!.. Сначала Ане очень нравилось жить в провинции…

Затем прошёл месяц, за ним другой, третий… Аня заскучала по шумной столичной жизни, по Николаю… Он регулярно писал, присылал денег, умолял, чтобы она ни в чем не отказывала себе и дочке, поначалу часто приезжал. Она же не уставала в письмах и при встречах повторять, что деревенская жизнь не для неё, что она хочет вернуться назад, жить рядом с НИМ…

Николай Степанович приезжал в Бежецк раз в два месяца, а то и того реже. И не дольше, чем на три дня…

Больше не было восторженных слов любви, появились взаимные упреки, усталость от постоянного выяснения отношений, тоска…

В 1921 году Николай Гумилев надписал на своем сборнике «Шатёр»:

Об Анне, пленительной, сладостной Анне Я долгие ночи мечтаю без сна.

Прелестных прелестней, желанных желанней Она!..

…После расстрела Николая Гумилева в 1921 году Анна Николаевна с дочкой Леночкой вернулась в Петроград к родителям, пыталась найти своё место в новой жизни. Но ей это так и не удалось. Леночка после окончания школы работала на почте. Аня стала кукловодом в театре «Синяя ширма», но театр реорганизовали, и она лишилась работы. Неудачной оказалась и её попытка наладить личную жизнь с математиком Недробовым, от которого у Анны родилась дочь Галина …»

…Дальнейшая судьба Анны Николаевны и её семьи сложилась трагически: во время блокады Ленинграда в 1942 году Анна лишилась продовольственных карточек, родители Анны Николаевны, она сама и дочь Елена погибли от голода. Соседи рассказывали, что Анна умирала последней и стала добычей крыс. От слабости она уже не могла шевелиться, и они ели её несколько дней. Трудно представить себе более страшную смерть.

Сын Николая Александр,появившийся на свет в 1924 году, стал актером студии Шимановского театра (к тому времени уже Госагиттеатра). Но большую часть жизни он связал с приобщением к искусству детей.

С 1930 года играл в Ленинградском ТЮЗе, затем организовал такой же театр в Архангельске. С 1939 года в Тбилиси сыграл более ста ролей в ТЮЗе, поставил 20 спектаклей в театре кукол, стал заслуженным артистом Грузии. В одном документе я прочитал, что он за участие в фильме «Арсен» (фильм этот я в детстве видел, он о вожде крестьян, поднявших бунт против помещиков в Грузии 1-й половины XIX века) получил звание Народного артиста Грузии, но эта информация не подтвердилась. Именно он после войны приехал в Ленинград, чтобы узнать о судьбе своих остававшихся в Ленинграде родных (увы, погибших). Именно он разыскал дочь своей сестры Анны Николаевны Галину, вывезенную девочкой из блокадного Ленинграда в глубинку с детдомовскими детьми, взял её в свою семью и воспитал. К сожалению, мне пока не удалось выяснить, какова была его семья, были ли у него дети. Сейчас не лучшее время, чтобы обращаться с подобными запросами в Грузию.

Дочь Бориса Михайловича Энгельгардта и Лидии Михайловны Андриевской Татьяна Андриевская (в замужестве Фабрициева) родилась в 1931 году. С ней и связаны мои самые большие (в части биографий) открытия.

В 2009 году нашёл я в Интернете прочитал рассказ Татьяны Фабрициевой о том, что ей посчастливилось за пять дней побывать в 12 городах «Золотого кольца» Привела она и своё стихотворение «Золотое кольцо», написанное ещё до этой поездки. Ухватившись за эту ниточку, я продолжил поиски и нашёл ссылку на её книгу «Странички из дневника. 1934–1941».Кроме того, узнал, что Татьяна Борисовна хранит две тетради своей матери Лидии Андриевской: синюю с её стихотворениями и красную – дневник, в котором часто упоминается Ахматова и другие известные как в то время, так и сейчас люди.

В начале 1942 года от голода умерли Борис Энгельгардт и Лидия Андриевская, отец и мать, и десятилетняя Таня осиротела. Дальше она рассказывает сама:

«Я оказалась в семье Зелениных. Через двадцать дней умер и дядя Коля. Но его вдова Татьяна Евгеньевна, имея своих двоих детей, не побоялась взять к себе и меня – абсолютно больного, страшного, вшивого ребенка. До сентября мы жили в блокадном Ленинграде».

Что больше всего меня поразило, так это воспоминания Татьяны о блокадном быте. Подумать только, дочь репрессированного, рафинированного интеллигента, вряд ли сочувствовавшего Советской власти, была абсолютно советской девочкой. Она была всего на четыре года моложе меня, и я хорошо представляю образ мыслей и чувств советских подростков того времени. Вот несколько строк из воспоминаний Тани:

«Война началась для меня… 22 июня 1941 года… Мама уехала за город, снимать дачу, а мы с папой собирались на воскресную прогулку и, вдруг, это страшное слово – Война!., мамины ученики и старшие братья осаждали военкоматы, стремясь записаться добровольцами, и очень огорчались, что их не брали по малолетству. Многие из них добились своего, но так и не вернулись обратно… Голод наступал всё сильнее… В ноябре не стало света. На Невском, как замершие мамонты застыли обледеневшие троллейбусы. Исчезли кошки… В декабре ударили сильные морозы, не было света и, вечерами мы сидели при коптилке. Исчезла вода, нечем стало мыться, кое-как растапливали снег. К воздушным налётам присоединился несмолкаемый гул канонады, артобстрелы не прекращались ни на минуту, но город жил, несмотря на то, что по улицам тянулись вереницы саночек, везущих мертвецов.

В декабре нормы выдачи хлеба опять урезали: на детскую карточку давали 100 грамм, на рабочую 300, служащим 250. Варили студень из столярного клея, придумывали что-то ещё.

Вечерами по тёмным улицам двигались призрачные точки фосфорных значков, которые прикрепляли к одежде, чтобы в темноте не налететь друг на друга. 15 ноября мне исполнилось десять лет, и мне тоже подарили такую блямбу…

Спасала меня новая школа… в нашем дворе. Уж не знаю, какие люди и как устраивали нам детям ежедневные обеды, но каждый день приползали мы в школу и получали по тарелке горячего грибного супа с перловкой в течение целого месяца. Думаю, что своей жизнью я обязана этим грибам и людям, отдавшим их детям…