Михаил Антонов - Провидец Энгельгардт

В 1801 году, после убийства заговорщиками его отца, на престол вступил Александр I – человек лицемерный, загадочный, склонный к мистицизму. Император «качался от мечтаний об утопическом золотом веке к пессимистическим мыслям о бренности мира и бессмысленности всех человеческих потуг. Он олицетворял собою новую эпоху. Поверхностное и эмоциональное пробуждение не вело к глубоким богословским раздумьям. Жажду духовности, вызванную распадом секулярных рационалистических надежд, общество пыталось утолить из мистических учений – пиетизма и масонства, Галлицизированное и вольтерьянствующее русское «просвещённое» общество не могло принять «отсталую», крестьянскую Восточную Церковь. Пиетизм и масонство были приемлемы потому, что пришли с Запада. Их распространённость свидетельствовала о раздвоении Церкви на внешнюю и внутреннюю. Внешняя – это видимая Церковь с её обрядами, канонами и догматикой, которые воспринимались как средство постижения высшей цели – Церкви внутри самого себя, а через неё – мистического непосредственного познания Божества, Творца. Общественная храмовая молитва трактовалась как значимое действие для некультурной толпы и была начальным этапом для избранного меньшинства. При такой установке конфессиональные различия теряли значение. Александровская эпоха была временем предельной религиозной терпимости в России, не распространявшейся на православие, к которому высший свет относился с пренебрежением за его сложную догматику, дисциплину, обрядность и за упор на общественное богослужение . По сути, проповедь православия оказывалась под запретом, как якобы нарушавшая принцип равноправия религий. Широко распространялись секты, как завозимые с Запада, так и доморощенные. Селиванов, глава запрещенной секты скопцов, жил открыто в Петербурге и беседовал несколько раз с Александром I на богословские темы. Быть сектантом, причем самым крайним, было выгодно. Молоканам, отказывавшимся от военной службы и не признававшим никаких правительств и государственных налогов, были подарены государством плодороднейшие земли в Новороссии (по 15 десятин на мужскую душу), в то время как законопослушные православные крестьяне оставались бесправными крепостными. Такие же отказчики от военной службы, немецкие менониты, могли не только создавать свои самоуправляющиеся земледельческие колонии в России, но и с неофициального разрешения голицынского Синода обращать в свою веру соседних русских крестьян. Всё же эта обстановка способствовала духовному пробуждению. В обществе наблюдалось своеобразное богоискательство, хотя и сентиментальное, чуждое церковности. Продолжалось возрождение монашества, которое через три десятилетия начнёт оказывать влияние на некоторые круги русского высшего света».

Александр I был инициатором заключения «Священного союза» 1815 года, в декларации которого говорилось:

«Соответственно словам Священных Писаний, повелевающих всем людям быть братьями, три договаривающиеся монарха пребудут соединены узами действительного и неразрывного братства и, почитая себя как бы единоземцами, они во всяком случае и во всяком месте станут подавать друг другу пособие, подкрепление и помощь; в отношении же к подданным и войскам своим они, как отцы семейств, будут управлять ими в том же духе братства, которым они одушевлены, для охранения веры, мира и правды…

Посему единое преобладающее правило да будет, как между помянутыми властями, так и подданными их, приносить друг другу услуги, оказывать взаимное доброжелательство и любовь, почитать всем себя как бы членами единого народа христианского…»

Ясно, что эти прекраснодушные мечтания оказались несбыточными, братской любви между христианскими государями не получилось, войны между ними не были устранены, и Священный союз вскоре распался.

«В 1817 году власти объединили управление Церковью и образованием в едином Министерство духовных дел и народного просвещения, называвшемся обычно Сугубым министерством. Главой его был назначен обер-прокурор Голицын, говоривший о себе как об универсальном христианине, признающем только религию, которая опирается на духовный опыт сердца. Отсюда его интерес к сектам… создание Сугубого министерства над Синодом означало понижение авторитета и сокращение полномочий архиереев, на новом посту Голицын сохранил за собой и обер-прокурорство. Фактическим органом голицынского псевдобогословия был «Сионский вестник», издававшийся учеником Шварца и Новикова Лабзиным – председателем розенкрейцерской ложи. Чтобы избежать полного отождествления с масонством и розенкрейцерством, Голицын держал при себе в качестве духовника архимандрита-обскуранта Фотия. Как Александр I и Голицын, Фотий выдвигал идею построения теократического государства, только понимали они эту идею по-разному». Была установлена строгая религиозно-нравственная цензура печати и образования. Дошло дело до того, что в Казанском университете превратили студенчество в некие полумонашеские общины. Студенческие дортуары делились по этажам в соответствии с нравственным обликом студентов. Нравственно «здоровые» этажи молились за «падших», но не смели общаться с ними. «На каждом этаже было тюремное помещение, куда отправляли на хлеб и воду осуждённых университетской общиной студентов. Профессоров наказывали, если содержание лекций противоречили Библии в понимании Голицына-Фотия… – Философия должна была опираться на Ветхий Завет, правоведение – на «Русскую правду» и т. д.» После скандального разрыва Фотия с Голицыным в 1824 году Голицын был уволен, Сугубое министерство упразднено.

Как ни странно это прозвучит, в XVIII и начале XIX века духовные школы были лучшими учебными заведениями России.Они обеспечивали солидные знания в области классической культуры, философии, латыни, историографии и естественных наук. Большинство общественных, научных и государственных деятелей были воспитанниками духовной школы – от Ломоносова до Завадовского, Безбородко и Сперанского. Большинство студентов всех русских университетов, существовавших при Александре I, в приказном порядке набиралось из семинарий. Треть профессоров Московского университета в начале XIX века были выпускниками семинарий. Большинство врачей, вышедших из Петербургской медицинской академии в 1808–1822 годы, были бывшими семинаристами. 75 % студентов правоведческих факультетов – тоже бывшие семинаристы.

В результате реформы 1808–1814 годов была создана была четырехступенчатая система: уездное духовное училище; епархиальное училище; шестилетняя семинария; духовная академия.