Раиса Мессер - Жизнь и книги Льва Канторовича

Лев Канторович иллюстрировал ряд русских и зару­бежных повестей и романов, классических и современных.В этих работах сказались его пристрастия. Естественно иобращение художника к образу пылкого мексиканца водноименном рассказе Джека Лондона, к «Американской трагедии» Т. Драйзера, — запоминаются злорадные обы­вательские рожи в картине суда, прощание Клайда с ма­терью перед казнью. Понятно, что и «Пограничники» и«Андрей Коробицын» М. Слонимского —были его те­мами. Глубокий интерес к зарубежному миру сказался в обращении к романам Д. Дос-Пассоса «1919 год» и «42-япаралель», к книге японского писателя Кобаяси. Изображая демонстрацию японских рабочих, разумеется, вспоминал Канторович дни своего пребывания в этой стране...

В паспорте Канторовича есть пометка: «выдан взамен сгор евшего». Асгорел паспорт в кавголовской избушке, у х озяев которойхранилось лыжное снаряжение писате­ ля. Вместес паспортом сгорела тогда серия иллюстраций художника к«Хаджи-Мурату» Льва Толстого, одной из лю бимых книгполковника Коршунова. Видевшие эти ри­ сунки отмечали ихблизость к толстовскому тексту.

Когдаотмечаются юбилейные даты писателя, обыч­но в ленинградском Доме писателя имени Маяковского устраивают выставки его работ — тут и графика, и аква­рели, и портреты в масле. Вся жизнь Канторовича, его увлеченность путешествиями, его дружба с погранични­ками, его любовь к литературе и театру отражены в этих многочисленных работах, показывающих развитие Канторовича-художника. Чтобы оценить уровень этих работ, достаточно сказать, что в Москве в Театральном музее имени А. Бахрушина хранится портрет С. М. Михоэлса работы Канторовича. Портрет выставлялся в одну из го­довщин со дня рождения великого актера.

О Канторовиче — сатирике-карикатуристе, о тонком юморе его рисунков высоко отзывается известный ленин­градский художник В. Гальба. О его способности любое свое впечатление передать зарисовкой вспоминают мно­гие литераторы. Критик Б. Костелянец, например, рас­сказал, как однажды заговорили они с Канторовичем о знаменитом немецком фильме конца 20-х годов «Варь­ете» с Эмилем Яннингсом и Лиа де Путти в главных ро­лях. Фильм этот десять лет не сходил с экранов. Канто­рович не только рассказал о своем впечатлении от филь­ма, он стал тут же рисовать на листках бумаги сцену за сценой, в клеточках —совсем как в своих детских рисун­ках.

Писатель Г. Гор написал длянастоящего очерка сле­дующие воспоминания:

«Хотя с Львом Владимировичем я встречался часто ив разное время года, мысленно я всегда видел его широко шагающим в большой мороз без пальто и, разумеется, без шапки. Зимний фон сливался с его фигурой, словномир вдруг превратился в полотно, в одну из картин, ко­торую Канторович в эти дни писал. Свое время Канторо­вич делил в равной мере между любимыми занятиями —литературой и живописью, графикой. О литературе мыговорили с ним редко, гораздо чаще о живописи и гра­фике. В 1939 и 1940 годах мы оба увлекались замечатель­ным искусством ненецкого художника Константина Пан­кова и вместе принимали участие в организации его вы­ставки в Доме писателя имени Маяковского. Я помню, как мы стояли возле только что повешенных картин Пан­кова и Лев Канторович говорил: «Посмотри, это особый мир, где все открыто взгляду. Картина словно просит зрителя, чтобы он в нее вошел. И действительно, мне хо­чется войти в картину Панкова, как входят в лес, под­няться на одну из этих гор, познакомиться с изображен­ным охотником».

Он говорил об этом с таким убеждением, так горячо, что мне казалось — вот-вот совершится чудо и мы, зри­тели, сольемся в одно целое с изображением на холсте.

Уже дома, вспоминая сказанное Левой и вдумываясь в смысл его слов, я понял, что Канторович говорил не только о картинах Панкова, но и о себе, о своем стрем­лении к цельности во всех проявлениях жизни и искус­ства, о своей неотделимости от времени и жизни».

Конечно же, перед нами и воспоминания о личности писателя, и рассказ о том, какую роль в жизни Канто­ровича играло изобразительное искусство.

Много, очень много нарисовал Л. Канторович. Рабо­тал он скромно, без малейшей рекламы. Хорошо, что со­хранились его картины, рисунки, оригиналы иллюстраций.

Это позволяет верить, что главным разговор о Канторовиче-художнике впереди, что будет издан альбом его рисунков, который позволит увидеть, сколько успел он за свою короткую жизнь.

«Здравствуй,дорога! Здравствуй, начало пути! Тот, много ездил, тот, кто любит ездить, наверное, хорошо знает веселое настроение путника, начинающего длинное странствие. Еще много километров впереди, еще много дорог и дней впереди, еще будут места красивей, чем эти холмы, будутдороги лучше и хуже, но первый день пути, первые десятки километров всегда хороши, и в этот день всегда весело. Путешественники, охотники, военные люди, моряки, летчики и шоферы, наверное, поймут меня...» Так писал Лев Канторович, так передавал он ощущение человека, непрестанно стремившегося в путь. «Лева, ко­торый никогда не сидит на месте» и «ставит рекорды», своими странствиями давал друзьям повод для постоян­ных шуток. Когда же одна за другой стали выходить его книжки, в которых отразился опыт путешественника, стало ясно: эта страсть к путешествиям не просто «охота к перемене мест». В двадцать один год он отправился в одну полярную экспедицию, в двадцать два — в другую. Затем последовали длительные поездки на границу — ближнюю и дальнюю. За месяц до начала войны, как бы подводя итоги своих путешествий, он сказал, что провел в странствиях «треть жизни». «Я был в нескольких по­лярных экспедициях, на лыжах ходил по Хибинам, пла­вал на яхте, пешком бродил по Кавказу, летал на само­лете, ездил верхом, на собаках, на оленях...»

В 1932 году произошло событие, имевшее последствия во всей дальнейшей жизни художника Льва Канторовича. Он стал участником знаменитой экспедиции на ледоколь­ном пароходе «Сибиряков» по Северному морскому пути.

Первые советские арктические экспедиции —это целаяэпоха. Сейчас они уже превратились в легенду. А в 30-е годыони были предметом всеобщего внимания, интереса и увлечения,темой споров.«Нашим юношам стужи снят­ся, ледоколы,снега...» —писал в ту пору поэт Я. Смеляков. [5] «Малыгин», «Русанов», «Сибиряков», «Челюскин», «Красин» — так назывались эти ледоколы.

Когда в феврале 1971 года отмечалось 60-летие со днярождения писателя, его старый товарищ по газете «Сме­на» А. Розен рассказал по телевидению о том, как од­нажды пришел Канторович в редакцию крайне воз­бужденный сообщением об организации экспедиции на«Сибирякове» из Архангельска в Тихий океан за одну на­вигацию. Такого еще не было. Одни сомневались, другиеубежденно доказывали правоту руководителя экспедициипрофессора О. Ю. Шмидта. «И конечно же, мы ни на ми­нуту не усомнились в том, что Лева непременно окажется участником этого похода. И не ошиблись». Канторович добился включения в состав экспедиции. Ничего случай­ного в этом не было. Его настойчивость объяснялась ха­рактером: юношеской любознательностью, жаждой участвовать в делах, где он чувствовал возможность бытьполезным.