Николай Смеляков - С чего начинается Родина

— Ах ты, черт возьми! Вчера было кино, ну вот и смотрели в свое удовольствие, — сглаживая неловкую паузу, добродушно произносит наконец председатель.

А клуб действительно хорош и по планировке, и добротно построен. Сразу видно, что председатель не ограничился выдачей денег на его строительство, а принял активное участие на всех этапах его созидания.

Хозяйство, которое мы подробно осмотрели, слушая неторопливые объяснения председателя, производило очень хорошее впечатление. Многое сделано по-крестьянски рационально, прочно, с расчетом на будущее развитие коллективного хозяйства. Конечно, были и недостатки.

Говорят, чем лучше вещь, тем заметнее в ней изъяны. Эта истина блестяще подтвердилась во время знакомства с колхозом имени Кирова. Например, найти животноводческую ферму можно было и без председателя, — к ней вела хорошо выстланная силосом дорога. Сани, на которых его возят, не имели даже самых примитивных бортов, призванных предохранять силос от потери. Скирды соломы, поставленные примерно в центре каждого поля, безусловно, мешали механизированной обработке земли весной. Почему-то совсем не оказалось в этом мощном хозяйстве кур. Совершенно не практиковалось прессование сена и соломы.

Конечно, в любом хозяйстве можно найти недостатки, даже в самом сильном и хорошем. Но председатель — ветеран колхоза, дело все же знал твердо. По большинству недостатков у председателя имелись планы действия для их устранения, в частности он уже дал заявку на прессы для соломы и сена, но областное отделение «Сельхозтехники» не спешило с выполнением заказа. И припоминая более слабые хозяйства области, я думал: эх, если бы все колхозы были такие, пусть даже с такими же недостатками!

В том же Кстовском районе мы побывали в более слабом колхозе — имени Гастелло. Стоял только декабрь, а силосные ямы давно пусты. В птичнике из-за отсутствия известняка, который обычно дается курам в измельченном виде, птицы клюют скорлупу собственных яиц. Несушки дают в год всего по 46 яиц. Но дело, конечно, не в птице. Существует более полутора десятка причин для этого. Одна из них — несушек плохо кормят. Следует ли рассматривать остальные причины?

Когда я слушал объяснения руководителей этого колхоза, мне вспомнилась давно слышанная история про Наполеона и одного из его генералов. Объясняя неудачу порученной ему операции, генерал заявил, что тому было много причин. «Какие? — спросил разгневанный император, — назовите мне их!» — «Во-первых, у меня не было пороха…» — «Хватит! — перебил его Наполеон, — остальное несущественно!» Что касается соломы, в ней осталось немало зерна. Колхоз имеет хорошие угодья и луга. Конечно, все требует улучшения, в частности мелиорации, но получить хорошие урожаи и доход от животноводства можно и в существующих условиях. Имеются неплохие помещения для коров и свиней. Я хожу по колхозу, беседую с людьми, выслушиваю просьбы, жалобы, просто всякие житейские рассказы, и меня неотступно занимает мысль: дорогие мои товарищи, почему же так у вас плохо? Почему в соседнем с вами колхозе, у Глебова, дела идут лучше? Что надо сделать, чтобы всерьез и по-настоящему догнать штат Айова? Я был там, видел американского фермера Гарста, видел его работников. Посмотрел и другие американские фермы, которые получают высокие урожаи зерновых. Честное слово, ведь люди там были ничем не лучше вас! Скорее наоборот. А если к этому добавить наши возможности коллективного хозяйства, то мы должны и можем иметь лучшие показатели. Со временем многие из слабых колхозов, которые мне довелось тогда увидеть, вышли в передовые, добились высоких урожаев.

Мне — секретарю обкома, человеку, которому доверили руководство областью, — нужно было непременно, во что бы то ни стало докопаться до сути дела, ответить вначале хотя бы самому себе на эти вопросы, а потом уже намечать какие-то меры. Я понимал, что ответ можно найти, лишь глубоко и всесторонне разобравшись в ворохе самых разнообразных, подчас противоречивых обстоятельств жизни села. Для этого нужно чаще и больше ездить по области, встречаться с людьми, советоваться с ними, просто пожить там, где живут и работают они. Только когда проникнешься их заботами, мыслями, чувствами, сумеешь нащупать то звено, ухватившись за которое можно вытянуть всю цепь.

На очереди было посещение Ройкинской машинно-тракторной станции. У МТС было много недостатков, в том числе проистекавших из неточно очерченных их функций, в несовершенстве расценок на работы и во взаимоотношениях с колхозами. Но машинно-тракторные станции как разновидность индустриального производства — это промышленный подход к решению задач, возложенных на социалистическое сельское хозяйство, это рассадник индустриальной культуры. Недостатки, которые легко было обнаружить в любой МТС, жили и здесь. Часть их, чисто субъективного характера, зависела прежде всего от директора, партийных руководителей, а частью от устаревших форм работы, от ветхих, но еще действовавших инструкций и положений. Во дворе МТС виднелось множество изношенных, почему-то еще не списанных машин. Тут были и тракторы, от которых остались лишь остовы, сеялки, плуги, бороны. Мы подсчитали: около 50 различных машин годами ждут решения своей судьбы. Фактически они уже давно в отставке, а их все числят в строю, и министерству сельского хозяйства они создают видимость богатого оружием арсенала. Кроме того, здесь были машины, ненужные для этой зоны. А уж что может быть досаднее? Перераспределение тоже оказалось сделать непросто. Разумеется, обком боролся с этими явлениями. Присутствие большого количества металлолома на усадьбе любой МТС — типичное явление. И ройкинцы тоже не были исключением: и ворота сооружены из металла, и контора обнесена старыми рельсами, и вся земля усеяна мертвыми деталями, годными лишь в переплав. Металл, конечно, никто не замечал, так же как и старую резину, в изобилии валявшуюся повсюду.

— Почему не сдаете старые детали, когда получаете новые запчасти? — спросил я у руководителей МТС.

— Запчасти и так дают, а старые детали никто не спрашивает.

Вот и весь сказ.

Со двора зашли в мастерскую. Темно, грязно. Графики на ремонт машин отсутствуют. Главный мотив в жалобах рабочих: нет запасных частей по номенклатуре, количеству и ко времени. Некоторые детали не получают годами, ремонтные мощности используются не полностью. Ни директор, ни главный инженер не знают экономических показателей деятельности МТС за прошлый год. Часть исправных машин стоит под открытым небом, а предназначенные к списанию — на складе. Глядя на беспорядочно поставленный караван комбайнов, я вспомнил, как в Красной Армии мы заботились о бронемашинах. Чтобы во время длительного отстоя разгрузить рессоры и резину колес, под броневики подвозились деревянные подставки. Комбайны тоже нуждались в этом методе хранения, так как они используются в течение года лишь две-три недели, максимум месяц, остальное время стоят без действия. В ремонтной мастерской слесари работали на полу, так как верстаков и стендов не хватало. Переносных электрических ламп тоже недостаточно. Раму трактора клепать в мастерской тоже нечем, надо везти в другую МТС. Несмотря на обилие всяких недостатков и неурядиц, я тем не менее укреплялся в мысли, что преодоление их в значительной степени зависит в первую очередь от руководства машинно-тракторной станции. Об этом в мастерской состоялся большой разговор.