Джессика Хайндман - Скрипка, деньги и «Титаник» [litres]

Если бы тебя, восьмилетнюю, спросили тогда, в чем смысл этих поездок, ты ответила бы: смысл их в том, чтобы ты занималась музыкой, хотя это получалось не всегда. (После того как отцовская машина сломалась в заледеневшей Нидморской лощине, вы долго шли по обочине, взявшись за руки, навстречу горе высотой в шестьсот с лишним метров. Отец голосовал всем проезжающим машинам, и наконец вас согласились подвезти четыре девушки в пикапе с западновиргинскими номерами. Папа сел в кузов, а ты – в кабину, на колени к одной из девушек. Та предложила тебе алкогольный коктейль, ты вежливо ответила «нет, спасибо», и девушки рассмеялись. Пикап тарахтел, взбираясь в гору, ты повернулась посмотреть, не вылетел ли твой папа из кузова, а тот, увидев выражение твоего лица, улыбнулся, помахал и поднял вверх большой палец.) Но много лет спустя, путешествуя по Америке с группой Композитора и проезжая десятки тысяч километров, ты поняла: тогда ты обучалась не только игре на скрипке – каждую неделю ты училась быть в дороге и постигала, как далеко ты готова уехать и что ты и твои близкие готовы отдать, чтобы ты всего лишь добралась туда, где можно научиться чему-то важному.

Восемь часов в пути, ночь в отеле – и вы с Евгением наконец останавливаетесь на лужайке с шатрами в Вулфборо, городке на берегу озера Уиннипесоки. От прилавка с пончиками пахнет жареным маслом и сдобой. Дети толкаются в очереди на аквагрим. Знакомые запахи, знакомые картины – это более всего походит на окружную ярмарку, хотя что у нее может быть общего с классической музыкой?

Правда, для окружной ярмарки тут маловато прилавков и шатров. Бекка сказала, что вы едете на фестиваль, и ты представляла себе что-то типа Тэнглвуда [20] Тэнглвудский (Беркширский) летний музыкальный фестиваль проводится ежегодно с 1934 года и является одним из самых известных и популярных в США. , а попала на ярмарку ремесел. Тканевые кошельки, свечки и мыло ручной работы, деревянные ветряные колокольчики… Хотя мероприятие еще не началось, женщины лет пятидесяти в ярких кепках с большими козырьками от солнца и брюках капри уже толпятся у прилавков.

Евгений притаскивает полотняный тент в назначенное место в лабиринте других таких же тентов и устанавливает его. Затем возвращается в машину и приносит усилитель, микрофонные стойки и колонки. Его глаза опухли от усталости, кожа приобрела желтовато-серый оттенок, белесые волосы зализаны назад – точь-в-точь русский злодей из комиксов. Или, скорее, даже кагэбэшник из голливудской комедии – в черной рубашке с длинными рукавами, нарядных черных брюках, черных ботинках и с черным футляром в руках (правда, в футляре скрипка, а не снайперская винтовка). Продавцы за соседними прилавками – обычные американцы средних лет в футболках и шортах – взирают на него с ужасом.

Ты начинаешь распаковывать коробки с дисками, но останавливаешься, наткнувшись на коробку видеокассет. В отличие от дисков, на обложках которых изображены идиллические пейзажи, на кассетах как будто детской рукой нарисован кораблик и написано: «Композитор – пират».

Пират?

Ты хочешь спросить у Евгения, пират ли Композитор, но тот подсоединяет к усилителю плеер «Сони» и ставит диск без опознавательных знаков.

– Это сборник хитов, – объясняет он. – Мы играем только их.

– Но я не смогу сказать покупателям, на каком диске какая песня, – говорю я. – Я их до сих пор не различаю.

– Неважно, – отмахивается Евгений. Он показывает на женщин, толпящихся у прилавков, и шепотом добавляет: – Они их тоже не различают.

Пока ты раздумываешь над его ответом, приходит Дебби, флейтистка; она живет неподалеку и в Вулфборо приехала на своей машине. Дебби рыжеволосая, с внушительным бюстом и британским акцентом, на вид – чуть старше двадцати лет. Ее концертный костюм – розовые брюки, розовые кроссовки и черная футболка – никак не сочетается с черным кагэбэшным нарядом Евгения. Увидев тебя, она заметно настораживается и спрашивает:

– Меня что, уволили?

– Мечтай, – отвечает Евгений. – Готова?

Дебби кивает и достает из сумки пластиковую свирель. Евгений нажимает на плеере кнопку воспроизведения.

Крошечные волоски на твоем лице и руках затанцевали, словно по коже пробежал холодный ветерок. Ты смотришь на колонки, стоящие всего в нескольких метрах: дует как будто из них. И не сразу понимаешь, что этот ветерок на твоем лице – на самом деле звук. Твоя грудная клетка вибрирует, звуковые волны гудят в легких и отскакивают от их стенок. Ты забываешь дышать.

Очень громко. Словно ты на рок-концерте.

Ты переводишь взгляд на своих компаньонов. Дебби играет на дудочке – кельтской свирели, похожей на пластиковые блокфлейты, которые осваивают дети в начальных классах школы. Евгений водит смычком по струнам. Кажется невозможным, чтобы эти два инструмента издавали столь громкий звук, особенно скрипка. Правда, ты никогда не играла с усилителем и фоновой музыкой. Может, поэтому звук получается таким… таким… идеальным?

Инструменты звучат безупречно, хотя акустика здесь не ахти – другой она и не может быть на открытом воздухе. Слишком безупречно для ансамбля из двух человек, играющего в шатре на уличной ярмарке. Ты таращишься на них раскрыв рот, и от громкого звука вибрируют твои зубы и десны.

Евгений гневно смотрит на тебя и, указывая подбородком на прилавок, обращает твое внимание на покупателей. Ты оборачиваешься и видишь перед собой очередь человек из пятидесяти. Откуда они взялись? Как очутились тут так быстро? Покупатели перебирают диски, рушат аккуратные стопочки, которые ты выстроила всего минуту назад, щурятся на таблицу с ценами: один диск – двенадцать долларов, два – двадцать два и так далее; самое выгодное предложение – десять за восемьдесят. А потом ты слышишь вопрос, который в ближайшие четыре года тебе предстоит услышать еще несколько тысяч раз, слово в слово:

– А что он сейчас играет?

– Вот это! – отвечаешь ты, пытаясь перекричать музыку из динамиков, и вручаешь желающим диск под названием «Утро на лугу». Те рассматривают его, будто идиллическая картинка на обложке может что-то рассказать о записанной на нем музыке. Евгений и Дебби тем временем начинают играть другую композицию с другого альбома. Пронзительное соло на свирели, исполняемое Дебби, кажется тебе очень знакомым…

– А сейчас он что играет? – снова спрашивают покупатели. Диски расходятся как горячие пирожки. Ты протягиваешь всем желающим «Шум океана в апреле». Музыка такая громкая, что пластиковые коробочки от дисков дребезжат в твоих руках. Тебе дают деньги, отовсюду тянутся пальцы, сжимающие купюры. Горластые, обгоревшие на солнце тетки и их робкие мужья в бейсболках твердят наперебой: