Мария Бутина - Тюремный дневник

– Нет, нет, так не пойдет. Я решу этот вопрос. Надо только найти твой размер. Хм, – задумалась она. – У меня есть кое-что лишнее, тебе будет большевато, но на первых порах сойдет. И вообще, а ну-ка ешь! – потрепала она меня за ушко и всучила в руки оранжевую пластиковую ложку. – Я никуда не уйду, пока ты не начнешь кушать.

– Я не хочу, – завредничала я.

– Хочу, не хочу, а надо, – строго сказала мисс Финни, – ты так долго не протянешь. С памятью проблемы уже, поди, – хитро посмотрела она на меня. – Ешь.

Я послушно положила в рот кашу и стала медленно жевать, а довольная своим даром убеждения мисс Финни продолжила:

– Называй меня просто Финни, ладно?

– Угу, – с набитым овсянкой ртом промычала я.

Финни взяла в свои руки мое возвращение к жизни. Она всегда мечтала о дочери в дополнение к трем своим мальчишкам. А я смертельно скучала по маме и нуждалась в верном друге, хотя с учетом печального опыта ко всем людям относилась настороженно.

В качестве цели номер один Финни решила снова научить меня есть, чтобы мои кости обросли хоть какой-нибудь мышечной массой и ко мне вернулась способность соображать.

В тюрьме кормили на убой, но качество этой еды, как и ее пищевая ценность, оставляли желать лучшего. В меню была масса белого хлеба, толченой картошки, приготовленной путем добавления кипятка в сухую смесь, бобовых, кукурузы, чипсов, риса, и во все добавлялось пальмовое масло и майонез. На сервировочной линии практически все ингредиенты для приготовления блюд были консервированными, их смешивали в нужных пропорциях и разогревали.

Надо отдать должное нашему начальнику кухни, который относился к заключенным как к людям, потому что один из его близких родственников отбывал наказание в тюрьме. В его ведении находился бюджет учреждения, вернее часть, выделяемая на питание. В США федеральные тюрьмы имеют единое меню, закрепленное нормативами, но у начальников столовых все же оставалось немного свободы для маневра. Поэтому он умудрился распределить бюджет так, чтобы у нас был выбор между жирной и вредной пищей и полезными вариантами – пробил возможность пять дней в неделю питаться салатами и ежедневно получать фрукты. Желающие сохранить здоровье отдавали предпочтение этим немногим здоровым продуктам. Так делали и мы с Финни.

Но на кухне был еще один неудобный секрет – сам процесс приготовления пищи, ее обработки и хранения ингредиентов. Так, листья салата из-за нарушения процесса хранения часто были с желтовато-коричневыми ободками, а это прямой путь к желудочно-кишечной инфекции, которой страдало большинство заключенных. Еду, оставшуюся с вечера, часто давали и на следующий день, в этом случае она имела очень неприятный вкус и запах. Такое питание было небезопасным, потому многие заключенные готовили сами из того, что покупали в тюремном ларьке, или утаскивали что-нибудь относительно свежее и необработанное с кухни.

Первое, правда, было делом очень дорогим, да и в ларьке были только консервированные продукты и еда быстрого приготовления, а второе – рискованным. Забирать продукты из столовой запрещалось, чтобы не разводить антисанитарию в отделениях. На выходе с кухни регулярно дежурили надзирательницы, досматривающие и ощупывающие всех вызывавших подозрение дам. Тучным женщинам было проще – если надзиратель в столовой зазевался, они одним махом прятали под массивными грудями упакованные в пластиковые перчатки, поставляемые подельниками – работниками кухни – любые субстанции, от толченого картофеля и консервированной кукурузы до целых фруктов и овощей. А потом гордо, грудью вперед, выплывали из столовой, всем своим видом показывая, что с ними лучше не связываться.

Женщины потоньше были вынуждены запихивать еду в носки и подмышки, распределяя ее так, чтобы ничего не выдавало лишних предметов под одеждой. Финни с ее миниатюрной фигурой относилась ко второму типу. Прятать еду в ботинки она считала слишком серьезным неуважением к продуктам, потому оставалось пространство подмышками, скрываемое свободного кроя тюремными рубашками и футболками, которые она специально для этой цели добыла у работников прачечной. Она умудрялась выносить практически любые продукты, а потом смешивать их с купленными в тюремном магазине приправами и консервированными ингредиентами. Это у нее получалось шедеврально.

Моя еврейская мама кормила меня самыми изысканными деликатесами, которые только можно было создать из подручных средств. У нас было и севиче – традиционное блюдо перуанской кухни из консервированной рыбы, приобретаемой в тюремном ларьке, маринованной в концентрате лимонного сока того же происхождения. Но для этого лакомства требовался репчатый лук, который нужно было стащить с кухни, и Финни это прекрасно удавалось. Мы внимательно следили за тем, что предлагалось в тюремном меню – распечатке, вывешиваемой еженедельно в коридоре отделения, и благодаря этому знали, что можно сообразить на наш с ней ужин вместо тяжелой, жирной и частенько опасной тюремной еды. Особым деликатесом считались сваренные вкрутую яйца – самое полезное из тюремного меню, но их давали только раз в месяц по 2 штуки на человека. Смешав яйца с рыбой и горчицей, мы получали прекрасный легкий и полезный салат на ужин перед сном.

– Финни, – сказала однажды я, – можно мне тоже попробовать утащить что-нибудь?

– Мария, да ты посмотри на себя, – улыбнулась она, – у тебя же все видно будет, а потом по твоему лицу сразу станет понятно, что ты несешь контрабанду. Это прямой путь к обыску, а потом – к дисциплинарному взысканию.

Я все-таки решила попробовать и несколько недель внимательно наблюдала за тем, как ухищряются остальные. Видя, что я не намерена сдаваться, Финни решила мне помочь. Сперва она достала для меня просторную футболку, размера на 3 больше моей. Облачившись в нее, я направилась на завтрак в тот самый яичный день. Как назло, именно в этот день на смене был один из самых строгих надзирателей, который внимательно наблюдал за жующими завтрак заключенными. Финни отправилась что-то спросить у него, а я в это время сунула по яйцу в каждую подмышку, быстро встала и, впервые за долгие месяцы тюремного заключения расправив плечи, направилась к выходу, прямо мимо надзирателя, ощущая себя настоящей женщиной с размером груди вдвое больше собственного. Я свысока зыркнула на мужчину и как таран проследовала мимо него к двери. Никто ничего не заметил, но этот день навсегда запомнила я сама. Дело в том, что в мои расчеты закралась страшная ошибка. Я не учла, что яйца дадут горячими, так что мой горделивый взгляд был одновременно полон слез жгучей боли от раскаленных яиц под мышками. Виду я не подала, операция прошла успешно, и я с честью прошла боевое крещение настоящей тюремной преступницы, несущей контрабанду. Позже я освоила этот навык не хуже Финни, но первый опыт запомнился мне на всю жизнь.