Мария Бутина - Тюремный дневник

«У США и СССР тогда были разные представления об устройстве жизни. Но мы сумели перешагнуть через все противоречия и стали союзниками в борьбе против вселенского зла. Тот короткий исторический миг, когда и рядовые солдаты, и их командиры доверчиво протянули руки навстречу друг другу, – он как луч надежды. Как сигнал всем нам из прошлого: здравый смысл есть, а значит, есть и надежда. В финале советского фильма под названием «Встреча на Эльбе» герои говорят: «Мы встретились как союзники, прощаемся как друзья». Это завет предков нам. Давайте сосредоточим свое внимание на том, что соединяет наши народы, а не на том, что отдаляет их друг от друга. Я надеюсь, что мы и сегодня найдем в себе силы протянуть руки друг другу во имя единой цели – мира. Америка и Россия должны быть друзьями», – закончила свою речь я.

Меня тут же окружили многочисленные желающие сделать фотографии, я пожала сотни рук и услышала множество теплых слов поддержки и согласия с моей речью о важности диалога между нашими государствами.

Это было первое событие в моем ежедневнике в тот день.

Вторым было, собственно, то, ради чего неважно себя чувствующий из-за затяжной болезни Александр Порфирьевич Торшин пересек Атлантику. У Дэвида Кина, экс-президента НСА, члена правления оружейной ассоциации, а также первого американского гостя моей организации «Право на оружие» в Москве, давнего друга Торшина, был в тот самый день юбилей. Именно это стало главной причиной того, что Александр Порфирьевич бросил все дела и прилетел всего на сутки – поздравить дорогого товарища. Отмечать событие Кин с супругой пригласили нас в американский ресторан, и я прямо с мероприятия, подхватив по дороге отдыхавшего в гостинице после двенадцатичасового перелета Торшина, отправилась по указанному адресу.

На улице у входа мы встретились с четой Кинов и отправились в ресторан. На входе менеджер заведения, услышав, что мы связаны с НСА, мгновенно проводила нас в небольшую отдельную комнатку со столом и шестью стульями. Кин и Торшин обменивались приветствиями, а я превратилась в переводчика, изолировав, как положено, свое собственное восприятие действительности от произносимых речей. Моя задача была лишь получить английское слово с одной стороны и, превратив его в русское, выдать другой. Официанты задерживались, и Дэвид и Донна отправились узнать, с чем связана неудобная пауза. «Я с ним, – быстро сказала Донна, увидев, как от недовольства темнеет лицо супруга. – Никто из нас не желает видеть его в гневе». Так мы остались с Торшиным одни, беседуя про жизнь в Москве и мою тоску по Родине.

А дальше, хотите верьте, хотите нет, в комнату вошел красивый смуглый молодой мужчина с черными, тщательно уложенными волосами, в светло-сером классическом костюме и белой рубашке. Это был собственной персоной Дональд Трамп-младший, средний сын кандидата в президенты США. За ним следовал вице-президент НСА Питт Броунелл, невысокий, с круглой головой и блестящей залысиной, в костюме василькового цвета. Мужчины с удивлением смотрели на нас, а мы на них. Произошедшего никто не понимал, встреча не планировалась, но, как говорится, коли уж оказались вместе, мы перекинулись парой слов – младший Трамп оказался заядлым охотником – и сняли парочку фотографий на мобильные телефоны. Не встреча на Эльбе, конечно, но единомышленники все же. «Какая удача», – думала я тогда в закрытом зале дорогого ресторана. «Какая неудача», – думаю я сейчас в этой камере для допросов.

Как выяснилось позже, мы перепутали ресторан и по ошибке оказались в зале, где закрытый состав руководства НСА устраивал сабантуй в честь съезда. Мы, как и персонал ресторана, все-таки испытали весь масштаб гнева Дэвида Кина, и нас уже через минуту отвели в красивый частный зал, где был накрыт стол для узкого круга чествующих именинника гостей. Дональда Трампа-младшего среди них не было.

– Увы, господа, – завершила свой рассказ я, – его величество случай всему виной. И так тоже бывает в нашей жизни, – я пожала плечами.

Не знаю, поверили мне агенты или нет, но больше вопросов об этой встрече они не задавали, переключившись на новую, более интересную тему.

– Читайте, Мария, – резко сказал Кевин и сунул мне листок бумаги, где на английском языке красовалось одно-единственное предложение:

«Собрать информацию и доложить в Центр»

– Что это, Кевин? – спросила я, пробежав глазами по бумажке, но вслух не произнеся ни слова из написанного. Каждый шорох в маленькой комнатке для допросов в тюремном гараже наверняка записывался, и, произнеси я хоть слово с листа, это наверняка было бы приписано мне как признание.

– Мы это нашли. Читайте, – упирался Кевин.

– Не буду я это читать. Вы это на моем компьютере нашли?

– Нет, не на вашем, – разочарованно вздохнул Кевин. – Это было на компьютере Анны Чапман.

– Поздравляю вас с находкой, Кевин. А я-то тут причем? У нас с Чапман только три сходства – пол, гражданство и цвет волос, зато есть одно, но ключевое различие: я – не шпион, – и я внимательно посмотрела в грустные глаза агента ФБР.

– Окей, – сдался он. – Положим, так. Нам пора.

Уже в машине, по пути из одного тюремного гаража в другой, Кевин вдруг спросил:

– А почему вы такая грустная сегодня, Мария?

– А отчего мне веселиться? – удивилась вопросу я. – Впрочем, знаете, Кевин, причина есть – мне уже больше трех месяцев не доходили письма. Зачем они вам? Копирование и все положенные процедуры в XXI веке не должны же занимать столько времени.

– Это не мы, – замотал головой Кевин. – Я обещаю вам разобраться. Думаю, в тюрьме просто не хватает сотрудников на проверку корреспонденции. Вокруг живут в основном состоятельные люди, это же элитный район максимум в получасе езды от центра Вашингтона, так что, думаю, надзиратели просто не могут позволить себе жить рядом с работой, а немногие готовы тратить на дорогу пару часов – отсюда текучка кадров и постоянная нехватка персонала. Некому, наверное, проверять ваши письма.

– Наверное, – тяжело вздохнула я. – Но спасибо за попытку, в любом случае.

Агент Хельсон не обманул: письма мне действительно принесли следующим вечером.

Калифа провела с нами две недели. Я продолжала подкармливать ее будущего малыша, а она вместе с Кассандрой учила меня уличному сленгу. Судья действительно приняла решение в ее пользу, и однажды утром Калифе приказали выйти с вещами на выход. Так в чернокожем гетто появился, надеюсь, маленький Ми-ха-ил Лермонтов.

Тем же утром у двери моей камеры возник надзиратель:

– Бутина! Униформу надеть – и за мной! – резко сказал он и остался стоять у двери камеры, чтобы проводить меня через отделение, исключив любые попытки заключенных контактировать со мной.