Хаим Бермант - Влиятельные семьи Англии [Как наживали состояния Коэны, Ротшильды, Голдсмиды, Монтефиоре, Сэмюэлы и Сассуны]

Но у Гладстона на уме было другое имя. Монтефиоре действительно был популярной фигурой, но он все-таки принадлежал к тори. Зато Лайонел де Ротшильд был либералом, и в 1869 году Гладстон рекомендовал его в пэры. Королева пришла в ужас от этого предложения: «Сделать еврея пэром – на этот шаг она не согласится. Это будет очень плохо принято и чрезвычайно повредит правительству». Но Гладстон проявил упорство, как это часто приходилось ему делать, имея дело с королевой:

«Чрезвычайно желательно в нескольких тщательно отобранных случаях ввести в палату лордов великих представителей коммерции нашей страны. Но учитывая схожесть между коммерсантами высокого уровня, сделать выбор крайне сложно. Легко найти превосходных кандидатов, но все они недостаточно выделяются из общей массы.

Барон Л. де Ротшильд в силу своего положения во главе крупнейшего европейского дома Ротшильдов, даже более, чем в силу огромного состояния, а также благодаря выдающейся политической роли в качестве представителя Сити с 1847 года, занимает именно то исключительное положение, которое обезоруживает завистников и которое так трудно найти. Кроме того, в его пользу говорят приятный характер и популярность».

Затем он намекнул, что королева ступает на опасную конституционную почву: «Ввиду вышеперечисленного было бы невозможно найти ему какую-либо подходящую замену. А если его вероисповедание признать непреодолимой преградой, то, как мне представляется, это значило бы прерогативным правом возродить те ограничения в правах, которые раньше существовали в законодательном порядке, но которые корона и парламент сочли необходимым отменить. Мистер Гладстон полностью исчерпал приличествующие ему возможности беспокоить ваше величество и не помышляет навязывать вашему величеству того, чего не одобрит ваше величество по своем беспристрастном рассуждении».

Ответ пришел едва ли не с обратной почтой – холодный, лаконичный и бескомпромиссный:

«Королева благодарит мистера Гладстона за его письмо и обещание не навязывать ей тему пэрства для сэра [так в письме] Л. Ротшильда. Королева не в силах заставить себя пойти на это. Дело не только в неодолимой антипатии к тому, чтобы возвести в пэры лицо иудейского вероисповедания; но и в том, что это выше ее понимания, как человек, обязанный своим огромным состоянием контрактам по займам с иностранными правительствами и успешным спекуляциям на бирже, может по справедливости претендовать на звание британского пэра.

Как бы высоко ни стоял в общественном мнении сэр Л. Ротшильд лично, его деятельность представляется ей своего рода азартной игрой, ибо осуществляется с колоссальным размахом и далеко отстоит от законной коммерции, которую она уважает всем сердцем, где люди приобретают богатство и влиятельное положение благодаря терпению, предприимчивости и неподкупной честности».

В 1853 году Гладстон подумывал снова вернуться к этому вопросу и попросил Лайонела составить меморандум о действиях его отца во время Наполеоновских войн. Лайонел либо не решался входить в подробности истории отцовской жизни военного времени, либо вообще был равнодушен к этому вопросу. Так или иначе, он ничего не предпринял и умер в 1879 году, так и не став пэром. Через шесть лет Гладстон рекомендовал в пэры его старшего сына Натаниэля, члена либеральной партии от Эйлсбери, и его кандидатуру приняли без возражений.

Натаниэль оказался более активным членом палаты лордов, чем его отец – палаты общин, но в целом первая партия Родни, оказавшись в парламенте, не сыграла заметной роли ни в той ни в другой палате. Когда они участвовали в дебатах по экономическим вопросам, к ним уважительно прислушивались, но и тогда они особенно не блистали. В них не было ничего от экзотичности Дизраэли. Это были такие же англичане, как самые английские из английских бюргеров и сквайров, среди которых они заседали, – как и должны были быть – и полностью слились с вестминстерским фоном. Те же, кто опасался, что иудеи привнесут чуждые порядки в Мать парламентов, приободрились.

Двое все же добились некоторой известности. Сэр Джулиан Голдсмид стал настоящим знатоком парламентской процедуры и время от времени служил заместителем спикера. Он пользовался широким уважением и, если бы не умер в пятьдесят восемь лет, возможно, стал бы спикером. Генри де Вормс служил парламентским секретарем в комитете по торговле в первом правительстве Солсбери, стал тайным советником, а в 1892 году был назначен заместителем госсекретаря по делам колоний. В 1895 году он стал пэром под именем лорда Пирбрайта.

Де Вормс был правнуком Майера Амшеля Ротшильда. Его отец Соломон де Вормс приехал в Англию еще в детстве и воспитывался вместе с детьми Ротшильдов в Нью-Корте. Потом он уехал в колонии и вместе с братьями завел обширную кофейную плантацию на Цейлоне. В 1871 году его сделали наследственным бароном Австрийской империи, а благодаря услугам, оказанным его семейством Цейлону, он и его потомки получили разрешение использовать свой титул в Британской империи.

Де Вормс был хорошим оратором – этого таланта часто не хватало Родне, – умелым боксером, прекрасным стрелком, проявлял огромный интерес к невероятному множеству самых разных предметов, однако при этом запомнился как страшный зануда. Среди прочего, он писал книги по магнетизму, Австро-Венгерской империи и восточному вопросу. Он часто выступал по еврейским вопросам и некоторые проекты поддерживал не только словами, но и делом. Двенадцать лет он был президентом Ассоциации английских евреев и какое-то время – казначеем и вице-президентом Объединенной синагоги, из-за чего по долгу службы часто взаимодействовал с главным раввином Германом Адлером, чья жена Генриетта приходилась ему троюродной сестрой. Он был одним из защитников веры, и, когда его дочь вышла за иноверца, это вызвало некоторую оторопь; оторопь усилилась, когда стало известно, что ее папенька лично посетил венчание в церкви, но это было ничто по сравнению с шоком от дальнейших новостей. После смерти де Вормса в 1903 году раскрылось, что он распорядился похоронить его на христианском кладбище.

Никто не мог этого объяснить. Он был дважды женат, оба раза на иудейках, но в любом случае даже те члены Родни, которые заключали браки с иноверцами, как правило, принимали все меры для того, чтобы похоронили их по иудейскому обряду. У него был свой участок на еврейском кладбище в Уиллсдене. Что же заставило его отказаться от веры в последний час? Высказывались предположения, что де Вормса оскорбило то, что его исключили из числа лидеров еврейского сообщества, которые от имени единоверцев в 1901 году направили поздравление Эдуарду VII по случаю его восшествия на престол. Если так, то хоть он, быть может, и умер христианином, но его обида была совершенно еврейской. Его похоронили на кладбище при церкви Святого Марка в деревне Уайк возле Гилдфорда в графстве Суррей.